Последнее прибежище мариупольского «графа Монте-Кристо» — Ивана Лепетченко, личного телохранителя батьки Махно
23 февраля в "ПР" под рубрикой "После премьеры" был опубликован очерк "Мариупольские страницы девяти жизней Нестора Махно", в котором рассказывалось о премьере российского фильма, посвященного, в частности, событиям марта 1919 года. Именно тогда повстанческая армия Махно как третья бригада красной Заднепровской дивизии Дыбенко штурмом взяла Мариуполь, выбив из него деникинские полки и французскую эскадру, базировавшуюся в порту.
В том очерке шла речь и об одном из героев фильма - адъютанте и личном телохранителе Махно - Лепетченко, роль которого сыграл актер Андрей Журба. Даже рядом с легендарным батькой его телохранитель Иван Лепетченко сейчас воспринимается как фигура не менее легендарная и колоритная.
Напомню еще раз его бурную биографию. В 1921 году Лепетченко вместе с последним отрядом Махно (менее сорока человек) бежит от преследования красных войск в Румынию. Сидит в бухарестской тюрьме, откуда бежит и даже партизанит в горах. Сидит в варшавской тюрьме. По заданию Махно возвращается в Украину, чтобы разыскать многомиллионный клад Махно. И уже здесь сидит в тюрьмах Харькова, Запорожья и Мариуполя.
Более того, по заданию ОГПУ, завербовавшего Лепетченко и давшего ему агентурное имя Федя, в 1924 году Лепетченко нелегально пробирается в Польшу, чтобы разыскать Махно и убедить батьку вернуться в Украину. Аналогичную операцию советская контрразведка успешно провела в отношении эсера Бориса Савинкова; кстати, одним из организаторов этого захвата Савинкова был известный чекист, соратник Дзержинского - Федоров, уроженец Мариуполя, выросший и учившийся в нашем городе: об этом до сих пор напоминает мемориальная доска на улице Георгиевской.
На свое счастье, Нестор Махно оказался умнее и дальновиднее Савинкова. По словам Лепетченко, он не нашел батьку в Польше. В своей известной книге "Махно и махновщина" мариупольский писатель Лев Яруцкий приводит собственные слова Лепетченко, рисующие по-следнюю авантюру:
"Меня привезли ночью к границе (район Славуты), а с польской стороны - Бабий завод, и я этой же ночью переправился без сопровождающих на польскую территорию... По прибытии в Варшаву я выехал в г. Данциг, по месту жительства Нестора Махно. В г. Данциге Махно не оказалось. Хозяйка его квартиры мне рассказала, что как будто бы к Махно приехали два немца, и он вместе с ними выехал на пароходе в Париж.
В Данциге я ни у кого больше не был и отправился в Варшаву. В поезде, во время проверки пассажиров, я был арестован полицейским чином, так как у меня не было документов. Сняв меня с поезда, они меня продержали под стражей при станции двое суток, а потом направили при конвоире в Варшаву. Не помню, на какой станции я дал конвоиру денег, чтобы он купил что-нибудь из еды, а я тем временем, пользуясь темнотой, спрыгнул с поезда и скрылся в лесу. Из леса я направился пешком в с. Панюховск, по месту жительства жены. И я вместе с женой нелегально перешли границу... Нас арестовали и направили в Харьков".
Как известно, до 1937 года Иван Лепетченко жил в Мариуполе, работая в магазине завода имени Ильича, об этом тоже шла речь в публикации "ПР". И удивительно, что и сейчас, в начале XXI века, нашелся живой свидетель, помнящий Ивана Лепетченко.
Вот какое письмо пришло в адрес "Приазовского рабочего":
"Я, Марченко Александр Иванович, 1929 года рождения, проживаю по адресу: Волонтеровка, улица Брестская, 97 (ранее - Садки, 1-й район, дом № 8). С интересом всегда читаю ваши корреспонденции "Приазовского рабочего", который выписываю все время.
В газете за 23 февраля прочитал вашу статью о Несторе Махно: там упоминается Иван Лепетченко, который квартировал в доме моего отца, Ивана Григорьевича Марченко. Я его - Лепетченко - запомнил как пьяницу и живодера. И часто вспоминал случаи, связанные с ним, не зная, кто этот Лепетченко. Отец мне о нем ничего не говорил, а мне и не надо было... Извините за беспокойство. Дочь моя не советовала вам писать, не беспокоить. Но я решил написать, меня заинтересовала ваша статья".
В минувший вторник я побывал у Александра Ивановича Марченко - в том самом доме в Садках, который стал последним местом прописки Ивана Лепетченко. В последний раз он был арестован в Мариуполе 9 августа 1937 года, а уже 20 октября Тройка УНКВД по Донецкой области постановила Ивана Лепетченко расстрелять; постановление в тот же день было приведено в исполнение. И в следственном деле № 21129-2Ф его последним адресом был указан именно "дом Марченко".
...Александр Иванович встречал редакционную машину у калитки. Сам он уже 78-летний пенсионер, после войны и оккупации сумевший закончить медицинский институт; затем он более полувека был врачом-рентгенологом в больнице Сартаны. Сейчас ушел на покой, занимается домом и садовым участком. Очень он сожалел, что еще в детстве не знал о бурной биографии постояльца - Лепетченко; иначе еще в детстве присмотрелся бы к нему повнимательнее, а может быть, и порасспрашивал о махновской молодости Ивана (хотя... 1937 год был не лучшим временем для такого рода воспоминаний).
- Это сейчас наша улица в центре Волонтеровки находится. А в тридцатых годах прямо за нашим домом начиналась степь... Тогда дом наш был полностью саманным, это я потом его "обличковал". Мой отец, Иван Григорьевич, родился в 1908 году, был инвалидом. Но все же работал - десятником дворового цеха на заводе имени Ильича. Женился он рано, так что к началу 30-х у него помимо жены, моей мамы Татьяны Романовны, уже я на шее был.
Получал он на заводе совсем немного, какие-то гроши. Поэтому и взял квартиранта. Я его, Лепетченко, не очень хорошо помню: ну, жил какой-то дядька... Здоровый мужик был, бритый, ходил в хорошем костюме. Вообще-то, я помню только два эпизода, связанных с ним. И оба они рисуют Лепетченко, мягко говоря, не в самом лучшем свете.
Первый эпизод - запойное пьянство квартиранта. Он жил в дальней комнате, ближе к огороду, и проходил к себе через отдельный вход. Не помню, в каком именно году (но где-то в начале 30-х, так как мне было лет пять) он пришел домой настолько пьяным, что даже не смог войти в комнату. Упал на землю у дверей, извините, наблевал и долго лежал так - в своем костюме, пока не пришел в себя. Сам не знаю, почему это все так запало в мою детсткую голову...
А второй случай, вообще, был самым большим стрессом моего детства. У нас жила маленькая дворняжка - песик по кличке Тузик, которого я очень любил и постоянно играл с ним. Как-то он облаял возвращавшегося домой Лепетченко. Так этот Лепетченко схватил моего Тузика за задние лапы и ударил его головой о столб у калитки. Тузик тут же сдох... Горю моему не было предела! Пожаловался отцу, но тот только плечами пожал: а что он мог сделать?
х х х
Может быть, кому-то эти воспоминания покажутся малозначащими и смешными. Но в истории каждая деталь важна. С помощью Александра Ивановича Марченко мы смогли найти последний дом Лепетченко, узнать немаловажные черты его характера в зрелом возрасте.
Следственное дело так описывало Лепетченко: "Роста высокого, сухопарый, физически сильный, молчаливый и даже замкнутый". Повод для замкнутости у Лепетченко, конечно, был: ему, сформировавшемуся как анархисту, лично преданному Нестору Махно, пришлось полтора десятка лет жить в Советском Союзе.
Кстати, секретным агентом ОГПУ-НКВД он был формально. На одном из последних допросов следователь даже поставил в вину Лепетченко недостаточно активную агентурную деятельность: "Чем же объяснить, что вы на протяжении 10 лет сотрудничества с нашими органами ничего ценного не сообщили? Больше того, ваше недобросовестное отношение к нашим заданиям доходило до того, что вы месяцами уклонялись от встреч с нашими сотрудниками".
Для меня лично самой большой загадкой биографии Лепетченко остается его возвращение в Советский Союз. Почему он не остался в Польше или в любой другой стране Запада? Почему вернулся к ненавидимой ему власти, которая не могла не убить его? Точные ответы на эти вопросы уже получить нельзя...
К сожалению, свидетелей тех далеких лет практически не осталось. Тем ценнее каждое свидетельство. История Мариуполя и махновщины, например, всегда будет благодарна нашему писателю Анатолию Белоусу, который записал воспоминания художника Александра Коморного "Портрет Нестора Махно". Статья Белоуса о Коморном уже стала общеизвестной, и каждый "махновед" непременно ссылается на нее. Можно только огорчиться тому, что Анатолий Белоус до сих пор не может издать полный вариант воспоминаний Коморного отдельной книгой. Но надежда на спонсора и мецената остается.
Упоминавшаяся уже книга Льва Яруцкого "Махно и махновщина" стала классикой. В прошлом году в Москве в издательстве "Российская политическая энциклопедия" вышел огромный - тысяча страниц текста! - том "Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921. Документы и материалы". И приятно, что в этом фундаментальном научном издании много ссылок на книгу Яруцкого. Более того, в предисловии отдельно отмечено, цитирую: "Из современной научной литературы о Махно, на наш взгляд, особо следует отметить работы А.Ф. Верстюка, А.В. Шубина, Л.Д. Яруцкого, основанные на глубоком и всестороннем изучении комплекса источников".
Именно такими источниками и являются бесценные свидетельства очевидцев тех событий. Вот и в минувший понедельник в редакцию пришло еще одно письмо-отклик: от 94-летней пенсионерки Анны Федоровны Парфеновой, которая видела Махно во время остановки его отряда в деревне Грушевка нашей, Екатеринославской губернии. Это письмо тоже будет опубликовано в "ПР".
Огромное спасибо всем читателям, откликнувшимся на наши публикации!
Виктор Сухоруков
Древовидный вид