ДОЧЬ РЕВОЛЮЦИИ. (Историческая фантастика)

[Мария Мезозойская]

- Это решать мне!
Шлипман подошел к Галине и наотмашь ударил ее по лицу. Он иногда применял такой метод - сперва успокоить жертву нестрогим допросом, а потом уже переходить непосредственно к пристрастию.
(Как раз в это время Лена открыла свой первый беглый огонь).
- Что Вы делаете?! Это возмутительно! - Галина сделала такой вид, будто оскорблена до глубины души, и как это немецкий офицер бьет добропорядочную женщину ни за что - ни про что. На самом деле она этого ждала.
Шлипман вдруг почему-то действительно смутился, словно его застали за чем-то постыдным. Мелькнула странная и безумная мысль, что эта женщина и в правду совершенно ни в чем не виновата, и что это он, в натуре, делает?!
"Что со мной? Старею, что ли?"
Групенфюрер отделался от непонятного наваждения и ударил Галину еще раз. Он хотел поработать с ней сам - это была его старая месть.
- Где твоя дочь?! Мне известно, что она в Париже!
- Я даже догадываюсь кто Вам это сказал, - Галина решила попытаться разузнать, что конкретно ему известно. Если ход неверный - тогда пиши - пропало. - Неужели Вы поверили этой ненормальной мадам Ланье? Ее же давно пора сдать в психушку! Она может сказать, что угодно. Однажды она с пеной у рта доказывала, что видела собственными глазами, как к нам зашел Владимир Ленин, и угрожала пойти и доложить об этом в полицию, если я не прекращу укрывать у себя этого коммунистического шпиона. Ленин, оказывается, все еще жив и хочет украсть у нее деньги, чтобы на них устроить новую французскую революцию! Угомонить я ее сумела, только показав, что у меня никого нет, и налив ей полстакана валерьянки, который она выхлестала залпом, у меня на глазах. Представляете?!
Групенфюрер молчал. Это был хороший знак.
- Потом она рассказывала всему дому, что Элен влезла к ней в окно - это на втором-то этаже! - посреди ночи и, угрожая ножом, ограбила ее, а потом забралась вместе с ней в ее постель, а утром исчезла! И это когда дочь уже неделю со мной не жила - мы сильно поссорились.
Галина перла напролом. Про Ленина она придумала на ходу, а вот вторая история была почти правдой. Соседка действительно была немного того.
(Сбылось "де жа вю" мадам Ланье в ее последний час!)
У Шлипмана и в самом деле не было других сведений о том, что Элен в городе или в стране. Американское посольство свалило за океан, не желая иметь никаких дел с 3 Рейхом. Если Элен поменяла документы нелегально... А мадам Ланье он сегодня утром видел - она явно была не в себе. Может она и в правду галлюцинирует?
Непривычно смутные сомнения закрались в несгибаемую душу групенфюрера - надо бы еще раз как следует допросить соседей. Как там было сказано? Рассказывала всему дому?
На самом же деле Шлипмана давно уже неудержимо тянуло самому побывать в жилище знаменитого бандита, о котором в пору его командования на Украине в гарнизонах рассказывали всякие небылицы - Махно - там, Махно - сям...Да и сам тогда еще молодой ефрейтор получал от него разгромные удары. И обыскать бы его квартиру собственноручно! Не сделали этого до сих пор, чтобы не спугнуть Элен видом разгрома, если она вдруг вернется. Посмотрели только ящики стола и шкаф, особо не углубляясь.
"Элен, 17 лет...Кто ты такая, любопытно взглянуть!" У групенфюрера уже с утра засела эта навязчивая идея. Если бы не мадам Ланье, он бы даже не стал проверять, кто такая Галина - упустил бы! А так - сразу полез в архив, и все подтвердилось!
Шлипман подошел к Галине и начал ее избивать. Скорее - по привычке, садистом он не был...

[Мария Мезозойская]

Галина внушила себе полное душевное спокойствие, совершенную отрешенность. Интуитивно она поняла, что делать и надрывно натурально зарыдала:
- Я не вру! Я даже не знаю ее адрес в Америке! Она сказала - напишет и сообщит...- Галина опять разрыдалась. И не для того, чтобы вызвать чувство жалости - на это она не надеялась. Галина хотела изобразить физиономию слабой сломленной обывательщины, которая не говорит только потому, что действительно ничего не знает.
Шлипман снова ударил ее в живот изо всех сил...
Она оказалась в маленьком каменном мешке с кровавыми кирпичными стенами и низким потолком. Напротив были 2 одинаковые железные двери. Левая каким-то образом воплощала в себе понятие "сдавайся!" Дверь сама распахнулась, и ее, Галинино "я", с резкой потерей невидимой хрупкой опоры, мучительно осознало, что дверь - бутафория. За этой дверью била по сознанию такая же кровавая кирпичная преграда...
Правая туго поддалась на себя...За ней простиралась золотистая рассветная степь, слепящее летнее солнце посылало сверкающие теплые лучи в измученные глаза. Ни облачка, ни дуновения ветерка, полный штиль. Где-то в небе поет жаворонок..."Затишье перед боем..." От порога уходила к горизонту, прямо к восходящему солнцу - на восток, проселочная дорога. "Родина..."
"Молчи! - шептали голоса, шептало все пространство, - И будешь свободна!"
Дочь была всего лишь огромной частью чего-то еще более огромного, что обозначилось в сознании словом "НЕЗАВИСИМОСТЬ". Это что-то было ослепительно-ярким, сверкающим, живым и безграничным, как вечно бьющееся сердце мироздания. Оно сметало все преграды бытия, расходилось во все стороны куда-то за рамки Вселенной и еще дальше. А затем, оттолкнувшись от неведомых запредельностей, устремлялось световыми лучами обратно и безжалостно било в солнечное сплетение...
Да, вот он, выход - молчать!
Галина увидала эту молниеносную картину не зрением, а всем своим существом.
...Проливной дождь...Море слез.
Над ней стоял какой-то великан, уже без очков и без кителя, в рубашке с закатанными рукавами и держащий в руке ведро. Очень хотелось туда, обратно, на "выход"...

[Мария Мезозойская]

- Ну что, не вспомнила?
- Господин...Не знаю Вашего звания. Я дождусь письма от нее и сразу сообщу адрес в Америке, если она, конечно, там...
Шлипман вдруг понял, что не хочет больше бить эту женщину. Мысли его не состыковывались, глаза говорили одно, а ощущения - другое. Перед ним лежала плачущая измученная жертва, но создавалось подсознательное впечатление, что все это - какой-то розыгрыш. "В ней чувствуется что-то такое...Властность?"
Групенфюрер почему-то ненавидел и презирал сейчас безликих евреев гораздо больше, чем вдову старого врага.
"К черту эту семейку! И далась она мне? Все равно эта, если и знает - не скажет. С глаз - долой, из сердца - вон! Нервы что ли расшатались? Пора в отставку. Мечтать не вредно, вредно - не мечтать...Даже если взять в заложники каких-нибудь родственников, которых у нее, к сожалению, нет - все равно вряд ли расскажет. А может и правду говорит про Америку...Хорошо, что завтра выходной!" - эти бессвязные мысли проносились у него в голове, когда он принял решение и вызвал по телефону конвоира.
- В камеру.
Сам же оделся и поднялся в кабинет к Вертеру - сменщику Грюнфельда, допрашивающему пожилого еврея.
- Никто не звонил?
- Никак нет, хер групенфюрер! - вскочил Вертер, приветствуя начальника,- А кого Вы ждете?
- Я сам знаю - кого! - почему-то вспылил Шлипман - Вот что, Вертер...Сейчас будет машина. Возьмите-ка "дело", оно закрыто. Отправляйте. Там все указано. Я уехал. И завтра уж постарайтесь управиться без меня! Ясно?
- Я воль, хер групенфюрер! - Вертер опять вскинул руку.
Захватив вторые ключи, Шлипман взял свою машину с шофером и отправился по следам своих воспоминаний. Во двор гестапо уже заехал грузовик с решеткой на задней двери.
"Пусть катится к чертовой бабушке! Там и сдохнет!"
Они ехали через темный парк, навстречу шагал патруль...
Фонари бросали отблески на лица двух солдат - шофера и групенфюрера - двух рабов своей судьбы, а не доброй воли...Шлипман достал фляжку со шнапсом и надолго приложился. Он вспоминал войну своей юности, дикую страну с ее гайдамаками, разбойниками и выскакивающими как из-под земли бандами казацких партизан.
В это время Галину втащили в переполненный закрытый кузов, и две пожилые еврейки принялись осторожно осматривать ее повреждения.
"Как там Елена? Что с ней?"
Шлипман подъехал к будто спящему или притаившемуся дому и увидел у парадной служебный фольксваген Грюнфельда.
"Это что еще за номер? Он же должен был ехать к себе на квартиру. Значит - прихватил!"
Групенфюрер всмотрелся в темное окно на втором этаже и заметил, что оно словно чем-то плотно завешено.
- Сиди здесь, - бросил он шоферу и, предвкушая интересную встречу, быстро поднялся по лестнице - прямиком в махновское логово.
Было ровно 9.00 - начался комендантский час.

[Мария Мезозойская]

- Машина подъехала, легковая,- сообщил стоящий на стреме у окна Андрюха.
- Много?
- Один. Вроде начальник какой-то, жирный. И водитель остался. И все!
- Вот так удача! Встань за дверью. Разобрался, как стрелять?
- Соображу.
- Тогда будь готов, только по моему сигналу.
Шлипман толкнул открывшуюся сразу дверь и вошел в чистенькую комнату, с изумлением обнаружив не картину ареста и обыска, а молоденькую девчушку, спокойно моющую пол.
- Ой! А Вам кого? - cпросила девушка.
- Тебя, моя прелесть! Чистота - залог здоровья? Молодец!
"А где же Грюнфельд?" - пришла запоздалая мысль.
Девушка кивнула куда-то за спину групенфюрера, сзади захлопнулась дверь. Шлипман потянулся к кобуре, но услышал команду по-немецки:
- Даже не думай! Руки! - и почувствовал острый тычок ствола в спину.
- Неужели я - столь важная персона, что за мной такая шишка пожаловала? Да еще и без охраны? - Лена вытащила пистолет Шлипмана,- Чай, кофе? А может - коньячку? А? Без церемоний!
Чего Вы хотите? - групенфюрер впервые оказался в таком дурацком положении.
- Моя мама у вас. Освободите ее. - Лена направила оружие ему в лицо.
- Ее завтра отпустят.
- Ох, запел сволочь! Если уж ты пришел за мной сам, значит мы вас сильно интересуем! Звони в контору, только без фокусов у меня! Сейчас приходит машина...
- Откуда такая осведомленность? "Они допросили Грюнфельда и скорее всего убили его!" - с ужасом подумал, но вид сделал надменный. Будто в ответ на его мысли, Элен кивнула подельнику:
- Действительно - откуда?
- Пошел! - довольно высокий человек в черной маске и с автоматом открыл дверь и отвесил Шлипману пинок под зад.
Они вошли в квартиру напротив. Сразу от порога протянулась темная зловещая дорожка.
Четыре человека лежали в ряд у стены.
Тела Грюнфельда и мадам Ланье были темно-багрового цвета и словно посеченные мечом или саблей - Шлипман не смог даже сразу сообразить, что с ними сделали, так это все было неожиданно.
"Махно! - мелькнули леденящие воспоминания, - Узнаю его почерк!"
- Вот откуда такая осведомленность. Звони! И не вздумай выкинуть какой-нибудь номер. Я этого не люблю, так и знай!
Лена дала ему трубку.

[Мария Мезозойская]

- Алло, Вертер! Немедленно освободите мадам Кузьменко! И привезите ее сюда, на...
Лена резко дала ему пистолетом в нос и сама стала слушать:
- Но машина уже ушла, Вы же сами сказали...
Шлипман мучительно раздумывал, как бы сообщить свое местонахождение и поднять тревогу, вызвать штурмовиков, а лучше - снайперов. И чтобы Элен ничего не заподозрила - рука у нее тяжелая.
Лена передала трубку групенфюреру.
- Тогда звоните на вокзал дежурному! - Шлипман понимал, что больше этим бандитам не понадобится, ляжет сюда же - у стены, и решил потянуть время.- Я сейчас сам туда подъеду, а если нет...
Лена приложила ухо к трубке с другой стороны, прижавшись к Шлипману головой.
- Но ведь состав только-что ушел...- это была правда, от отдела до станции "Венсенн" было 5 минут езды, и поезд с заключенными отправлялся в 9.00.
- Значит я сейчас туда подъеду, ясно?! И чтобы Кузьменко была там! Вы поняли?!
Кроме вышесказанного Вертер понял и то, что групенфюрер ведет себя очень странно. "Чего это он печется о какой-то вдове какого-то бандита давно прошедшей войны? (Вертер уже пролистал протокол допроса). Да еще и собирается на вокзал, когда состав уже ушел?! Что-то не так!"
- Так точно, групенфюрер, я понял! Может заглянуть на квартиру Кузьменко?
- Лучше сразу на вокзале! - Шлипман все это время пытался отодвинуться от Лены.
Он резко бросил трубку на рычаг.
- Все, я договорился! Поедем на вокзал, а там...
Лена заехала ему ногой в живот. Шлипман согнулся пополам и упал на колени.
- Нужна моя подпись...- прошелестел он, еле очухавшись.
- Я все слышала. Пошли. Знаешь дорогу?
Андрюха уже напялил фуражку мертвого Грюнфельда, не снимая маски, надел рюкзак и хлебнул остатки из бутылки, передавая Лене.
- Будет бой, надень лучше каску! - и оба нахлобучили черные солдатские каски. Лена мельком увидела в большом зеркале, где недавно мадам Ланье не узнала саму себя, трех фашистов - у высокого лицо черное, страшное, у низкого - бледное, смертельное...А у толстого - в крови из разбитого носа. Лена взяла с вешалки халат соседки и тщательно вытерла это лицо.
- Я сам знаю дорогу! - сказал "черный" фашист.
- Правда? Тогда извините, хер...не знаю Вашего звания. В машине и так тесно, а ты слишком толстый,- издевалась Лена, прицелившись ему в лоб.
- Ленка, а может - возьмем заложника?
- Ну как, ты согласен?
- Да, меня обменяют на з/к Кузьменко...Поедем на вокзал, а оттуда позвонят на следующую станцию и остановят поезд...
- Никаких вокзалов и станций! Делать больше нечего, вот еще! И звонить никому не будем! Ты же водишь машину? - обратилась Лена к Андрею.
Отчим у Андрюхи был богатый автомобилист и научил его классно гонять на машине.
- С шофером разберешься? Только по тихому. Возьми.
- Я воль! - Андрей взял нож.
Лена на секунду заглянула к себе домой.
"Все. Наша "явка" провалилась".
В последний раз посмотрела на свой рисунок на стене.
"Неужели я могу только рисовать картинки да писать стишки? Мама, мы тебя не бросим!"
Раздался телефонный звонок. Лена даже не удивилась, будто ждала его. Через полминуты - снова. "Это маяк!"
- Элен? Только сейчас смог позвонить. Мамаша совсем задолбала...
Это был Анри, тот самый, а не Андрюха - "пулеметчик". Тот, который взял с утра к себе ее вещи и ходил к дому на разведку. Как же давно это было!
- Прощай, Анри! Я уезжаю, ты меня, может быть, никогда больше не увидишь. Сохрани мамин дневник!
- Куда?! Я с тобой! Куда угодно! Постой, сейчас же комендантский час...
"Да. И час неуловивых мстителей!" А вслух спросила:
- Ты точно решил быть со мной, не смотря ни на что?
- Навсегда!
- Там у тебя во дворе тихо? Никаких патрулей? Я сейчас заеду, собирайся быстро. - Лена повесила трубку.
Анри бросился собирать вещи. Дневник в черной обложке, старый, написанный аккуратным почерком, а местами - наоборот, "прыгающим", словно писали в тряске. На незнакомом языке. Элен говорила - начало там про гражданскую войну в России.
Все! Элен, отныне и навсегда.

[Мария Мезозойская]

Лена вышла из подъезда, демонстративно ведя перед собой Шлипмана под дулом пистолета. Андрюха направил автомат на водителя, готовый стрелять через стекло. "А может оно бронированное?"
- Финкель, не стреляй!
Андрей подошел к Финкелю, вылезшему из машины, и стараясь не раздумывать, сунул нож ему под ребра, тот даже не успел ничего сообразить.
- Садись вперед, ты у меня на прицеле! - Шлипман втиснулся на место рядом с водителем, Андрей уселся за руль.
- А этого не уберем? И машина вторая стоит...
- Теперь уже поздно. Они скорее всего засекли, откуда был звонок и уже едут сюда. А тут - такое...Давай, гони на шоссе. Только заедем в одно место, тут рядом.
- Что вы собираетесь делать?
- Остановим поезд, поменяем тебя на маму. Ты нам поможешь?
- Вы насмотрелись американских вестернов? А не лучше ли связаться с начальством...
- Никаких начальств! - Лена не представляла, что можно сделать, но ни с каким начальством связываться вовсе не хотела, - Так поможешь или нет?!
- Сделаю все, что в моих силах. Вы гарантируете мне жизнь?
- На мертвого они не поменяют, дурак ты, что ли?

Во двор влетел черный автомобиль.
Анри стоял у подъезда и собрался уже скрыться за дверью - он увидел трех фрицев в салоне.
- В машину, живей!
- Это ты?! - Анри упал на заднее сиденье слева от Элен. Они помчались через парк к шоссе, идущему вдоль железной дороги.
- Элен, что случилось?!
- Заварила тетка кашу! - ответила Лена дословно по французски, - Сам сказал - за мной - куда угодно. Поможешь? Соображаем на троих. Этот - не в счет. - она ткнула дулом в спинку переднего сиденья, Шлипман вздрогнул: "Что это значит - не в счет?" - Стрелять умеешь?
- Я же охотник!
- Бери шмайсер, - Лена дала ему снять с себя автомат.
Андрюха свернул на лесную тропинку и выключил фары.
- Так быстрее доедем, а то там пост ГАИ, мать его ети...