А. Малахов
"Батька порядка" Коммерсантъ-Деньги № 27 (432) от 14.07.2003

85 лет назад из Москвы на Украину приехал Нестор Иванович Михненко, более известный как Махно. Возглавив партизанский отряд, он вскоре превратил его в великолепно оснащенную крестьянскую повстанческую армию, перед которой пасовали практически все регулярные войска того времени. Если бы дело было лет 200-300 назад, то в учебниках истории о нем писали бы как о Разине или Пугачеве. Однако Нестор Махно, как правило, представляется потомкам выдающимся головорезом, что едва ли справедливо, поскольку этот начитанный анархист-романтик пролил крови не больше, чем Чапаев, Пархоменко, Буденный или любой другой известный полевой командир периода Гражданской войны, чей образ история подает в более респектабельном виде.
Тюремные университеты
Юность Нестора Михненко идеально соответствует тому канону, который в советское время был сформирован книжной серией "Пламенные революционеры". Семья была бедной, и мальчику пришлось работать с раннего детства. Благодаря школьным учителям революционные кружки тогда превратились чуть ли не в детскую забаву. Первой жертвой малолетнего террориста стала его мать: Нестор подложил собственноручно изготовленную бомбу в таз с тестом. Можно себе представить, сколь сильно была потрясена женщина, когда ее тесто со страшным грохотом взлетело на воздух.
В 1906 году в Гуляй-Поле (подходящее название для родины анархиста!) была создана революционная группа. Намерения молодых людей - ее членов - были вполне серьезны и, главное, конкретны. Спорам о судьбах народа они предпочли практическую деятельность и занялись экспроприациями, то есть грабили тех, у кого было что взять, и передавали награбленное на нужды революции. Вымазав лица сажей, юные борцы за светлое будущее отбирали у торговцев деньги, золотые часы и прочие ценные вещи. В 1907 году они попытались ограбить почтовую карету, потерпели фиаско, зато убили двух человек. Вскоре революционеров поймали. Им полагалась виселица, однако Нестору, который совершил убийство до достижения совершеннолетия, смертную казнь заменили пожизненной каторгой. Просидев 52 дня в ожидании казни, несовершеннолетний террорист был переведен в Бутырскую тюрьму, где провел восемь лет.
Заключенные там были в основном политические, поэтому приговоренный к бессрочной каторге Михненко находился на самой вершине внутритюремной иерархии, "в законе", как бы сказали блатные. Бутырка славилась своей библиотекой, да и культурных собеседников хватало, так что восемь тюремных лет стали для Нестора временем учебы. Конечно, это было весьма специфическое образование. Однако сам Махно впоследствии писал, что прочитал в тюрьме всех русских писателей - от Сумарокова до Шестова. К концу срока заключенный Михненко знал все, что необходимо знать анархисту.
Ростки будущего
Общественное мнение тех лет оправдывало политические убийства, а в тех, кто их совершал, видело героев и жертв государственного произвола. И когда грянула февральская революция первым делом были амнистированы все политзаключенные. Если верить описанию Махно, освобождение проходило просто-таки идиллически. Собравшиеся во дворе тюрьмы конвойные кричали: "Товарищи заключенные, выходите на свободу! Свобода для всех дана!"
На родину 28-летний Нестор Махно, отсидевший в тюрьмах около девяти лет, вернулся героем, и сразу же принялся реформировать систему местного самоуправления. Он выступал с речами, создавал, распускал и реорганизовывал всевозможные общественные комитеты и вообще пытался переналадить жизнь правильным, с точки зрения анархиста, образом. Наиболее значительным из его деяний было решение вопроса о земле - по инициативе Махно ее отобрали у крупных землевладельцев и поделили между крестьянами. Кроме того, в связи с начавшимся корниловским мятежом Махно призвал изъять у буржуазии оружие. По каким признакам буржуазию отличали от пролетариата, неизвестно, но операция по ее разоружению была проведена.
Одна из выходивших тогда газет сообщала, что "весной 1917 года вполне самостоятельной единицей стало Гуляй-Поле, в котором прочно засел вернувшийся с каторги Нестор Махно, окруживший себя в селе несколькими десятками таких же уголовных каторжан". К этому следует добавить, что в те годы уголовные каторжане трудились во многих властных структурах, прочно засели они и в Смольном.
В 1917 году ни о каких вооруженных отрядах еще и речи не было. Гуляй-польские анархисты были тогда увлечены идеей не зависящих ни от каких правительств вольных коммун - поселений, где свободные люди добровольно трудятся на благо человечества. Вольные коммуны были тем филиалом рая, где попахав землю, человек мыл руки и отправлялся писать стихи. В этом было что-то от позднейших колоний хиппи, с той лишь разницей, что они не занимались производительным трудом, анархисты же считали коммуны ростками новой экономики. В Вольной коммуне #1, которая располагалась в панском имении Покровское, Нестор Махно работал слесарем.
Приверженцем идеи вольных коммун был П. Кропоткин и другие анархистские теоретики. Они исходили из того, что частную собственность следует не национализировать, а социализировать. То есть собственником должно быть не государство, а группа людей, пользующихся тем, чем они владеют. "Рабочие ныне национализированных предприятий остались теми же наемными рабочими, что и раньше. Они ведут дело производства, но над ними стоят такие же властные хозяева, как и в капиталистических предприятиях. Не все ли одно - акционерное общество или государство будет эксплуатировать рабочих. Разница только в том, что с государством как монополистом борьба труднее",- указывалось в одной из анархистских брошюр. Такая идея анархистской экономики находила немало сторонников среди крестьян, поскольку государству они традиционно не доверяют.
Едва ли какая-нибудь из вольных коммун смогла бы превратиться в жизнеспособное хозяйство, но и до экономического краха ни одна из них не дожила. Зимой 1917 года началось немецкое наступление, и коммунары, позабыв о хозяйственной деятельности, стали создавать вооруженные отряды.
Царь степи
Нестор Махно был человеком активным. Он организовывал отряды самообороны, добывал оружие в эшелонах с отступающими войсками и вскоре возглавил гуляй-польский ревком. Однако особого успеха антинемецкое сопротивление не имело, и Махно решил отправиться в столицу, чтобы получше вникнуть в революционную ситуацию.
Пока будущий батька ходил по заседаниям анархистских групп и беседовал в Кремле с Лениным, Троцким, Свердловым и Зиновьевым, немцы сожгли его дом и расстреляли брата. Махно чувствовал себя виноватым и в июле 1918 года, раздобыв документы на чужое имя, перешел линию фронта и вступил в один из партизанских отрядов. Буквально через пару месяцев он выдвинулся в лидеры повстанцев - стал батькой. Первой крупной победой его соединения стало изгнание австрийцев из родного Гуляй-Поля. Сразу же после этого там был избран революционный комитет, от имени которого Махно распространил по телеграфу следующее сообщение: "Всем, всем, всем! Районный Гуляй-Польский Ревком извещает о занятии повстанцами Гуляй-Поля, где восстановилась советская власть. Объявляем повсеместное восстание рабочих и крестьян против душителей и палачей украинской революции австро-германо-гайдамаков. Гуляй-Польский Районный Революционный Комитет".
Повстанцы вели себя в лучших традициях Стеньки Разина. Взятую в австрийском штабе кассу они раздали пленным и отпустили их на все четыре стороны. Австрийцы просились в отряд, но их не приняли. Между тем отряд Махно стремительно превращался в крестьянскую армию.
Немцев все ненавидели, а идея свободной крестьянской республики была очень популярна. Если бы в этой части Украины имелись горы или густые леса, в партизаны не пошел бы только ленивый. Степь же для партизанской войны не подходит: в чистом поле противостоять регулярным войскам практически невозможно.
Однако Нестор Махно придумал эффективную степную тактику, сделав ставку на мобильность. Главную ударную силу его армии составляла конница, кроме того, батька додумался установить пулеметы на легкие рессорные повозки-тачанки. Имелась в достатке и артиллерия. Отряды кавалерии вместе со средствами огневой поддержки - тачанками - могли покрыть до 100 км в сутки (в то время своеобразной нормой для конницы считались 35 км, а для пехоты - 20-25 км). Однажды подобный рейд совершили 35 тыс. конных махновцев, кавалерию сопровождали 500 пулеметов. Воюя против такой армии, было бессмысленно строить укрепления: никто не мог угадать, с какой стороны налетит неприятель.
Десятки пулеметных тачанок неожиданно появлялись перед противником, разворачивались и открывали огонь, от которого на ровном месте некуда было спрятаться. А уже затем в дело вступала конница. Вот как описывал действия махновцев деникинский генерал Я. Слащев: "Главная масса противника из банд Махно и красных - это головорезы... Элемент в боевом отношении отличный, конница так просто вызывает восхищение... огромное количество артиллерии и пулеметов, артиллерийским огнем они часто просто забивают, деморализуя, наши части, этим вызываются большие потери... все это усиливается блестящими действиями конницы".
Недостатком махновской тактики являлась чрезвычайно большая смертность среди личного состава. Высокая мобильность подразумевала отсутствие санитарных обозов, поэтому раненых просто бросали на произвол судьбы. Подобная армия могла существовать лишь за счет постоянного притока живой силы из местных деревень. Впрочем, во время Гражданской войны личным составом никто особенно не дорожил, а в военном смысле эффективность такого способа ведения боя была очень велика. Позже эту тактику стали использовать все, кто воевал на Украине. Именно по махновскому рецепту создавалась осенью 1919 года буденновская Первая конная армия.
Сам батька Махно был классическим полевым командиром. Он прекрасно стрелял из всего, что могло стрелять,- от маузера до пушки, лихо орудовал саблей. Ядром его армии был небольшой отряд - человек 400, по большей части земляки батьки. Остальная часть его войска жила своей жизнью, собираясь в кулак по специальному приказу. Поэтому реальной численности махновцев не знали ни красные, ни белые, ни петлюровцы, ни сам батька.
Анархия и порядок
К захвату власти большевиками Махно отнесся вполне благосклонно (он их хорошо знал еще по Бутырке - именно там состоялось его знакомство с Дзержинским, например). Конечно, претензий у батьки к новому правительству было немало, но все же большевики были ему куда ближе, чем, скажем, Петлюра, не говоря уже о немцах и белогвардейцах. К тому же у большевиков еще не дошли руки до Гуляй-Поля, а немцы и петлюровцы уже вовсю пытались устанавливать там свои порядки, для Махно совершенно неприемлемые. Бывший политзаключенный, батька крайне враждебно относился к белому движению, целью которого логично считал реставрацию того, с чем он боролся с ранней юности. Само собой, никакой симпатии не вызывали у него и немцы, ведь это были иноземные завоеватели. Что касается Симона Петлюры, сражавшегося под лозунгом "Украина для украинцев!", то Махно его на дух не выносил как анархист. Естественно - анархисты ведь были интернационалистами, мечтали о всемирном братстве трудящихся. С проявлениями национализма в собственном войске батька боролся беспощадно, расстреливая за любые попытки организовать погромы.
Махно было с кем воевать, и он всеми силами пытался создать настоящую революционно-анархистскую армию. Проблема заключалась в том, что в проштудированных им брошюрах не объяснялось, что это такое. В итоге получилась не регулярная армия, а разрозненные отряды крестьянской молодежи с некоторой долей солдат, матросов и полууголовного сброда. Во многих случаях эта толпа вооруженных людей оказывалась просто неуправляемой. Например, когда махновцы захватывали города, практически сразу начинались массовые грабежи, и воспрепятствовать им не было никакой возможности. Батька и его приближенные носились по городу и расстреливали мародеров на месте, но контролировать ситуацию не могли. Впрочем, мародерством считалось только то, что выходило за рамки установленных Махно правил. Сохранилась дневниковая запись, сделанная жителем Екатеринослава, занятого армией батьки: "Махно каждому позволяет взять по одной паре всего, сколько нужно на себе носить. А кто возьмет больше, так расстреливает".
Участники Гражданской войны к насилию относились достаточно спокойно. О существовании конвенций на эту тему если кто и знал, то уж, во всяком случае, не считал возможным их выполнять. Напротив, считалось нормальным зверски пытать человека, заподозренного в симпатиях к противнику, а затем, к примеру, взорвать самодельную гранату, привязанную к животу несчастного. Так поступали и махновцы, и красные, и белые. Неслучайно, отступая, махновцы старались прихватить с собой свои семьи.
Результаты реализации анархистской идеи в одном отдельно взятом районе впечатляли. Как известно, теоретики анархизма полагали, что тюрем быть не должно, поэтому махновцы взрывали эти почтенные учреждения, предварительно выпустив заключенных, многие из которых пополняли повстанческую армию. Тем не менее как-то разбираться с провинившимися было необходимо. И тут выяснилось, что против расстрела классики-анархисты никак не высказывались. В итоге он стал чуть ли не единственной мерой наказания. Вот дошедшее до наших дней описание процесса судопроизводства в повстанческой армии: "На площадке против комендатуры собралось человек 80-100 махновцев и толпа любопытных. На скамейку поднялся комендант города - молодой матрос - и объявил: 'Братва! Мой помощник Кушнир произвел сегодня самочинный обыск и ограбил вот эту штуку (комендант показал всем золотой портсигар). Что ему за это полагается?' Из толпы два-три голоса негромко крикнули: 'Расстрелять!' Комендант, удовлетворенный голосованием приговора, махнул рукой, спрыгнул со скамейки и тут же застрелил Кушнира. Народный суд окончился, а махновцы, только что оравшие: 'Расстрелять',- довольно громко заявляли: 'Ишь, сволочи, не поделили'. Комендант же, опустив портсигар в карман брюк, отправился выполнять свои обязанности".
Создавать армию без системы принуждения невозможно, однако это не нравилось идейным анархистам, которые любили повторять, что бойцы-повстанцы являются свободными людьми. В результате возникала своеобразная терминология. Например, в феврале 1919 года Махно провел "добровольную мобилизацию", чтобы пополнить армию для борьбы с Деникиным. Мобилизация является принуждением по определению, но анархистам очень уж не хотелось в этом признаваться. А вот от другой догмы анархистского толка - выборности командного состава - батьке пришлось-таки отказаться. В конце концов он сам стал назначать людей на все ключевые посты.
Довольно причудливой была и финансовая политика Махно. Сам он ею очень гордился - считал по-настоящему революционной. Батька разрешил хождение на подконтрольной ему территории любых бумажных купюр: и царских, и советских, и деникинских. А вот руководить промышленным производством махновцы считали ниже своего достоинства. Полпред батьки мог заявиться на завод и объявить рабочим, что повстанцы завоевали для них свободу, и теперь пролетариат должен самоорганизоваться, а его, полпреда, дело - воевать, а не на хозяйстве сидеть.
"Долой комиссародержавие!"
С красными махновцы до поры до времени не воевали и долгое время даже были им союзниками. В феврале 1919 года махновское войско стало Третьей бригадой Заднепровской дивизии, которую возглавлял Павел Дыбенко. Большевики могли сколько угодно считать взгляды анархистов мелкобуржуазными, а Махно - наплевательски относиться к диктатуре пролетариата. Но во время боевых операций большевики и махновцы действовали заодно.
Серьезные трения между союзниками возникли, когда на Украине началась реализация большевистской продовольственной политики. Уничтожение свободного рынка крестьяне восприняли в штыки. Никто не видел разницы между продразверсткой и проводимыми белыми реквизициями. Махно был крестьянским лидером, и потому к действиям продовольственных отрядов и помогавших им комитетов бедноты относился резко отрицательно. В одном из приказов он повелел немедленно ликвидировать комбеды, "ибо это есть грязь". Всем было понятно, что союзу красных и махновцев приходит конец, но обострять отношения не хотел никто.
Ситуация еще больше накалилась весной 1919 года, когда Всеукраинский съезд Советов принял решение о национализации земли. Соответствующие документы предусматривали переход в собственность государства практически всех сельхозугодий и создание советских хозяйств. Жители левобережной Украины, которые уже давно поделили между собой экспроприированные земли, инвентарь и скот, справедливо усмотрели в этом государственный грабеж. Собравшиеся в Гуляй-Поле представители махновских уездов не только не признали решения съезда, но и выдвинули лозунг "Долой комиссародержавие!". Это было объявлением войны, однако реальные военные действия откладывались, поскольку по-прежнему не были нужны ни большевикам, ни махновцам.
Большевики попытались решить махновский вопрос, отправив батьку воевать за свободу братского венгерского народа. Однако Махно прекрасно понимал, что вне Украины, где его войско пользуется всенародной поддержкой, воевать не получится, и ослушался приказа. Настаивать красные военачальники не стали и предоставили повстанцам биться с белыми. В апреле 1919 года "Правда" писала: "Махно получил задачу разбить добровольцев... которую выполнил блестяще. Добровольцы, лучшие гвардейские силы, разбиты".
Однако превратить армию Махно в одну из регулярных частей Красной армии не удалось. Не получилось и приставить к Махно комиссаров подобно тому, как Д. Фурманова прислали надзирать за Чапаевым. Красных политработников изгоняли, при этом батька уверял, что они просто струсили и сбежали: "Нам надо бойцов, а не просто болтунов. Никто их не гнал, сами поутикали". Однако от союза с большевиками Махно не отказывался. Прибывшему в Гуляй-Поле Антонову-Овсеенко он сказал следующее: "Пока я руковожу повстанцами, антисоветских действий не будет, будет беспощадная борьба с буржуйными генералами".
Отношение большевиков к батьке четко выразил Лев Троцкий, заявивший на VII съезде Советов, что сейчас Махно полезен, поскольку представляет опасность для белогвардейцев, но "завтра, после освобождения Украины, махновцы станут смертельной опасностью для рабоче-крестьянского государства".
Большевикам удалось справиться с этой "смертельной опасностью". Красная армия начала прямые военные действия против махновцев после того, как те помогли ей взять Перекоп. Повстанческое войско было рассеяно и в конце концов прекратило свое существование. В августе 1921 года Нестор Махно и 78 его приближенных перешли границу Румынии и больше в Россию не вернулись. В конце концов батька оказался в Париже, где был декоратором на киностудии, чинил обувь и даже плел комнатные тапочки из разноцветных веревок.
В заключение надо сказать, что память о Несторе Махно жива - и не обязательно как об обыкновенном бандите, каковым его старалась выставить советская пропаганда. Так же, как и жива анархистская идея (а может, именно поэтому). Кстати, в Испании, во время тамошней гражданской войны, на стороне республиканцев воевал анархистский батальон имени Махно. Правда, тачанки эти махновцы не использовали: испанских степей не бывает.
АЛЕКСАНДР МАЛАХОВ
ЖИЗНЬ АТАМАНА
Из "Воспоминаний" Нестора Махно
О переделе собственности Я тут же предложил членам совета профсоюза и заводских комитетов план экспроприации всех денежных касс, имеющихся в предприятиях и в Гуляй-Польском банке. Я был убежден, что предприятий мы в своих руках не удержим, даже располагая денежной суммой на первое время. К нам сейчас же уездный и губернский общественные комитеты и правительственные комиссары пошлют войска, которые, для того чтобы их не послали на внешний фронт против Германии, пожелают выслужиться перед властями внутри страны и расстреляют лучшие кадры тружеников, и меня первого из них. Но я считал важным дать идее экспроприации общественных предприятий у капиталистов практический толчок вперед теперь же, когда Временное правительство еще не успело совсем обуздать массу трудящихся и направить ее по контрреволюционному пути.
О жизни коммун Каждая коммуна состояла из десятка крестьянских и рабочих семей, насчитывая по сто, двести и триста сочленов. Эти коммуны взяли себе по трудовой норме земли, то есть столько, сколько они могут обрабатывать своим трудом. Живой и мертвый инвентарь они получили тот, который в усадьбе был, по постановлению районных съездов земельных комитетов. И свободные труженики-коммунисты под звуки свободных песен о радости, песен, отражающих собою дух революции, тех борцов, которые многие годы проповедовали ее и умерли или остались живы и непоколебимы в борьбе за ее "высшую справедливость", которая должна восторжествовать над несправедливостью, окрепнуть и стать путеводительницей жизни человека, засевали поля, расчищали сады и огороды, веря в самих себя, в свое искреннее и чистое намерение впредь не допустить более поселиться на завоеванной земле тем, кто никогда на ней не трудился, но по праву государства владел ею и стремился снова завладеть.
Об организации вооруженных отрядов Мы должны стараться группировать свои силы, силы широкой крестьянской массы, на основе одного лозунга: восстание против немецко-австро-гетманского произвола в стране за возрождение и развитие революции во имя полного освобождения крестьян и рабочих, всех тружеников деревни и города от власти помещика и фабриканта, а также их слуги - государственной власти вообще. В связи с этим лозунгом мы тут же постановили признать необходимым с завтрашнего же дня организовать по районам в Гуляй-Поле инициативные группы в три-пять человек каждая. Эти группы в своей подпольной работе по организации населения совершенно свободны, но тесно связаны между собою через своих уполномоченных.
О своих ораторских способностях Через два-три дня крестьянская молодежь этого района собралась. И я в последний раз, одушевленный несокрушимым революционным энтузиазмом, выступил перед нею с докладом на тему: когда Мы, гуляйпольцы, выступим на путь открытого вооруженного единоборства с палачами революции на Украине, с чем мы выступим и какой беспощадный метод борьбы мы будем стараться применять по отношению к этим палачам и поддерживающей их буржуазии. Молодежь этого района не один уже раз слушала меня до этого дня говорившим о наступлении близкого часа расправы трудящихся подневольной украинской деревни над ее врагами. Но она еще не слыхала меня говорящим с таким подъемом чувства негодования против палачей и в то же время надежды, что торжеству их скоро наступит конец, нужно только решительно и повсеместно действовать всем, и старым, и малым, труженикам. Это я чувствовал сам, и это молодежь отметила мне при расставании со мной.
ДРУГАЯ ПОЛОВИНА
Дневник его жены
Из дневника, который Г. А. Кузменко, супруга Нестора Махно, вела в 1920 году
25 февраля. Выехали из Комаря на Большой Янисель. Тут встретили двух хлопцев. Все выжидают, пока коммунисты сильно допекут. Постояли в Большом Яниселе недолго, ибо получили известия, что туда идут коммунисты в численном большинстве. После обеда переехали в Майорское. Тут поймали трех агентов по сбору хлеба и прочего. Они расстреляны. Сегодня приезжий гуляй-польский житель подтвердил слух про то, что Савку и еще какого-то хлопца, который был с ним, убили коммунисты. В Яниселе узнали, что Лашкевич и Кожин арестованы красными.
1 марта. Получили известие, что в Рождественке (пять верст) - кавалерия и обоз. Ночью приезжали оттуда разведчики и побили одного дядьку за то, что тот на вопрос: "Кто в селе и сколько?" - дал ответ: "Не знаю". Позавтракав, выехали на Варваровку. Когда уезжали из села, увидели дедку с обрезом, который вышел для того, чтобы убить жену Кольчиенко, которая ехала с отрядом. Дедка этот был отцом Кольчиенко, у него живет первая жена последнего с тремя детьми...
2 марта. ...Ночью сегодня хлопцы взяли миллиона два денег, и сегодня всем выдано по 100 рублей.
3 марта. ...Прибывши в Роздоры, узнали, что тут красные отомстили невинным роздорцам за то, что нами было убито тут пять коммунистов, они расстреляли председателя, старосту, писаря и трех партизан...
5 марта. ... Вчера видела в поле мышь, которая уже вылезла из земли, почуяв весну.
6 марта. Позавтракав, выехали с Федоровки на Новоселку. Остановились на старой квартире. Хозяин тут очень симпатичный человек. Сегодня он нагнал самогон и угостил нас. Нестор выпил и вел себя относительно меня очень нахально.
7 марта. ...Еще с Новоселки батька начал пить. В Варваровке совсем напился как он, так и его помощник Каретник. Еще в Шагарово батька начал уже дурить - бессовестно ругался на всю улицу, верещал как ненормальный, ругался и в хате при малых детях и при женщинах. Наконец сел верхом на лошадку и поехал в Гуляй-Поле. По дороге чуть не упал в грязь. Каретник уже начал дурить по-своему - пришел к пулеметам и начал стрелять то с одного пулемета, то с другого. Засвистели пули низко над хатами. Поднялась паника. Тогда быстро выяснилось, что такую стрельбу поднял сдуру пьяный Каретник. Приехали в Гуляй-Поле. Тут под пьяную команду батьки начали вытворять нечто невозможное. Кавалеристы начали бить нагайками и прикладами всех бывших партизан, каких только встречали на улицах.
12 марта. ...Вечером был спектакль, посвященный памяти Т. Г. Шевченко. Наших там было много. Все прошло хорошо. Все эти дни много пили. Скандалили много. Выпивши, батька становился очень разговорчивым и заинтересованным "чистотой и святостью повстанческого движения"...
14 марта. Сегодня переехали в Большую Михайловку. Убили тут одного коммуниста. Переехали в Гавриловку. Выезжая 15 марта из Большой Михайловки, убили в лесу михайловского повстанца за грабежи и насилия, которые он чинил в своем селе.
17 марта. ...Селяне смотрели, как сначала пленных раздевали, а потом стали выводить по одному и расстреливать. Расстрелявши таким образом нескольких, остальных выставили в ряд и резанули из пулемета. Один бросился бежать. Его догнали и зарубили. Селяне стояли и смотрели. Смотрели и радовались...
28 марта. ...Сели мы завтракать, когда одна молодуха принесла нам свеженьких бубликов. Позавтракав и прибравшись везде, вышли мы к воротам. К нам подошли парни и мужчины. Поговорили с ними про то, про это. Один мужчина ехал в Успеновку, с ним села и Лиза. Погуляли мы с мужчинами часа два, замерзли и пошли в хату.
подписи
Как только немцы взяли Украину, Нестор Махно немедленно бросил теоретические беседы с Лениным, Троцким и Свердловым и занялся практической деятельностью
Махно был первым, кто понял преимущества мобильных скоростных конных частей. Все созданные впоследствии конармии отличались от его дивизий лишь цветом флагов
Тришевский, Щусь и Кожин (слева направо) - ядро армии батьки Махно. Что неудивительно, поскольку текучесть кадров в его соединениях была потрясающей
Красная армия, уничтожая анархизм, особенно не стеснялась: атаманша Маруся Кланева (слева) была казнена после пленения; батьке Крушенко повезло больше - его убили при взятии
В феврале 1919 года махновские части стали одной из бригад дивизии Павла Дыбенко (крайний справа), за что впоследствии тот и поплатился по полной программе
Осенью 1920 года махновцы, действую вместе с красными, перешли Сиваш и вошли в Крым. Однако затем об участии махновцев в штурме Перекопа старались не вспоминать.