Новости
Махновцы
Статьи
Книги и публикации
Фотоальбом
Видео
всё прочее...
Общение
Ссылки
Поиск
Контакты
О нас


Рассылка:


Избранная
или
Стартовая











"Командир Гуляй-Поля"
А. Антонов-Овсеенко, "Труд" N 87.

Кем был батька Махно - анархистом, честным революционером или бандитом?
В свое время Владимир Короленко заметил: "Вообще это фигура колоритная и до известной степени замечательная. Ни одна из воюющих сторон без него не обходилась. ...Советская власть объявила его вне закона. Но он над этим смеется, и смех этот напоминает истинно мефистофельскую гримасу на лице вашей революции". В годы гражданской войны бригада Махно одно время входила в состав Украинского фронта, которым командовал Владимир Антонов-Овсеенко. Он не раз вступался за Махно, ездил в Гуляйполе, о чем свидетельствуют записки отца. Впрочем, все по порядку.
Весной 1919 года на Украине сложилась обстановка - драматичнее не придумать. Командующий Украинским фронтом получил от Ленина директиву организовать прорыв через Буковину для спасения венгерской революции. Но в тот момент требовалась экстренная помощь Донбассу. Все боеспособные части Украинского фронта были задействованы для наступления на Ростов. Бригада Махно тоже была передана Южному фронту, хотя Антонов-Овсеенко был против передачи.
7 мая Ленин телеграфировал уполномоченному Совета обороны на Южном фронте: "С войсками Махно временно, пока не взят Ростов, надо быть дипломатичным, послав туда Антонова лично и возложив на Антонова личную ответственность за войска Махно".
Между тем Южный фронт никак не мог наладить контакты с Махно. Снабжалась бригада кое-как, существовала в основном за счет "подножного корма" - случалось, махновцы прибегали к захвату "чужих продгрузов". Известно, Махно и комдиву Дыбенко приписывали захват вагонов с пшеницей и мукой. Скандал, разрастаясь, докатился до Москвы. Назначили следствие. "Дыбенко вышел совершенно чист, - вспоминает Антонов-Овсеенко. - Вина Махно оказалсь не столь значительной: им было задержано незначительное количество грузов, причем ввиду совершенно исключительной обстановки".
Однажды на стол командующего Украинским фронтом легла телеграмма: "Мелкие местные чрезвычайки ведут усиленную кампанию против махновцев, и в то время, когда те проливают кровь на фронте, в тылу их ловят и преследуют за одну только принадлежность к махновским войскам. Глупыми, бестактными выходками мелкие чрезвычайкомы определенно провоцируют махновские войска и население на бунт против Советской власти". Но обвинять самого Махно в поддержке погромных или антисоветских настроений оснований не было. Вот, например, строки одного из воззваний, подписанных Махно:
"В ряды идейных борцов стали вкрадываться отрицательные, преступные элементы, для которых великая, тяжелая, революционная борьба сделалась громоотводом на пути к издевательствам, насилию и личной наживе, с одной стороны, и сознательной, явной услуги контрреволюции - с другой.
...Все лица, сеющие национальную травлю, точно так же, как и те бандиты, которые вырезают мирных еврейских обывателей, являются явными врагами трудящихся и революции. Они должны быть сметены с лица земли самым беспощадным образом".
Новые сообщения о якобы самоуправных действиях Гуляйпольского Совета заставили командующего Украинским фронтом посетить бригаду Махно лично. Антонов-Овсеенко известил батьку о своем приезде. От Махно поступил ответ:
"На вашу телеграмму N 775 сообщаю, что знаю вас как честного, независимого революционера. Я уполномочен от имени повстанческо-революционных войск 3-й Заднепровской бригады и всех революционных организаций Гуляйпольского района, гордо держащих знамя восстания, просить вас приехать к нам, чтобы посмотреть на наш маленький свободно-революционный Гуляйполе - "Петроград", прибыв на станцию Гуляйполе, где будем ждать с лошадьми".
Что было дальше, рассказывает сам командующий.
"Под звуки оркестра, игравшего "Интернационал", перед строем загорелых партизан, навстречу вышел малорослый, моложавый, темноглазый, в папахе набекрень человек. Остановился в паре шагов, отдал честь: "Комбриг батько Махно. На фронте держимся успешно. Идет бой за Мариуполь". Рукопожатие. Махно представляет членов Гуляйпольского исполкома и штаба. Обходим фронт. Основные части - в бою. Одеты кто во что, вооружение случайное, а вид бодрый и боевой.
Затем - беседа в штабе. Нестер Махно говорит о "несправедливых" обвинениях по адресу "повстанцев Екатеринославья", обещает новые победы, "если будет поддержка оружием и обмундированием". Командующий напоминает о жалобах на самоуправство. Махно и его штабные горячо возражают, хотя признают, что возможны отдельные выходки, но повстанцы уважают красную звезду: погромы караются смертью.
"Среди разговоров переходим на половину Махно, - вспоминает Антонов. - Простая, но обильная еда, какая-то красная наливка. Махно заявляет, что не любит пить и пьянство преследует. Исполкомщики хвалятся большой работой: по их словам, Гуляйполе имеет три средние школы, "образцово поставленные". Развиты детские сады, "деткоммуны", организованы 10 госпиталей. В них свыше 1000 раненых. Но нет ни одного опытного врача. Мы посетили несколько госпиталей. Просторные горницы какого-то барского особняка заполнены однообразными койками. Чисто и опрятно..."
Командующий беседует с Махно с глазу на глаз. Разговор идет о планах помощи советской Венгрии, о "прорыве в Европу", об опасностях наступления Деникина, а также о том, что надо оберегать наши части от политиканствующих проходимцев, не обострять из-за мелких недоразумений и недочетов отношений с местными властями, принять общую систему Советской власти.
Махно поддакивает, решительно опровергает слухи об антисоветских замыслах своего штаба.
- Пока я руковожу повстанцами, - говорит Махно, - антисоветских действий не будет.
Резюмируя впечатления от Гуляйполя, Антонов-Овсеенко телеграфирует "наверх":
"Пробыл у Махно весь день. Махно, его бригада и весь район большая военная сила. Никакого заговора нет. Сам Махно не допустил бы. Карательные меры - безумие. Надо немедленно прекратить начавшуюся газетную травлю махновцев".
Дело в том, что 25 апреля в "Известиях Харьковского Совета" была помещена погромная статья "Долой махновщину!" Этот клич будет звучать долгие годы - даже после смерти Махно.
Антонов счел необходимым вступиться за боевую честь бригады, направив в редакцию местных "Известий" и в Совнарком письмо. В нем, в частности, говорилось:
"...Отдельные темные личности, прикрывающиеся именем Махно, не могут заслонить героического облика революционных полков и их вождя, неукротимо ведущих борьбу с проклятым врагом. В это ответственное время Красная Армия вправе требовать от рабочей печати побольше вдумчивости, тактичности и осторожности в суждениях о воинских частях".
Антонов, в частности, считал, что "вблизи Махно вертятся (больше в тылу) несколько прохвостов, творящих временами некоторые пакости. Благодаря усиливающемуся дисциплинированию частей Махно из них дезертируют бандитские элементы, пакостничающие в тылу, а наши политработники в частях Махно слабы, трусливы и не могут противостоять указанным вредным эелементам".
Но клеветническая кампания против "махновщины" не утихала. Масла в огонь подлил отказ Троцкого санкционировать преобразование бригады Махно в дивизию. Кончилось тем, что 29 мая 1919 года Махно отказался служить Советской власти. 8 июня он был объявлен вне закона. Однако оккупация Украины войсками Деникина вынудила повстанцев Гуляйполя вновь выступить на стороне "красных". В конце сентября армия Махно численностью в 35 тысяч бойцов совершила дерзкий рейд по тылам деникинцев. Известно также героическое участие Махно в штурме Перекопа.
После освобождения Крыма Махно вновь отказался от подчинения советскому командованию. Михаил Фрунзе действовал решительно: к 1 декабря 1920 года был уничтожен крымский отряд Махно, затем последовал удар по его сторонникам в районе Гуляйполе Синельников. Была объявлена амнистия "всем добровольно сдавшимся бандитам". Но Махно эту "милость" не принял. Весной и летом его мобильный отряд совершал дерзкие рейды по всей Украине и югу России. "Махновщина" выродилась в бандитизм, спровоцированный в конечном счете властями.
Финал печален. Остатки отряда, около 50 сабель, прорвав кольцо окружения близ Ямполя, 26 августа 1921 года бежали в Румынию. В последних боях Махно был шесть раз ранен, седьмая пуля настигла его при переправе через Днестр.
...Он умер в 1934 году в эмиграции. Тринадцать тяжких лет на чужбине в нужде и болезнях. Искалеченный на каторге, израненный на войне, где полегли почти все его боевые соратники.
Печальная участь выпала на долю жены и дочери Махно. Когда Францию оккупировали гитлеровские войска, Галина Андреевна при регистрации в гестапо была задержена как жена известного анархиста. Из Парижа ее отправили в Германию, в концлагерь. После войны Галину Андреевну и Елену - ее дочь - вывезли на родину. Кара была обычной: матери - 8 лет лагерей, дочери - 5 лет ссылки.