"Батькино пекло". В. Черняк "Общая газета"

Он совершал бандитские налеты, сидел в тюрьме, командовал армией, а на склоне жизни плел лапти из веревки, чтобы прокормить себя и семью.
Что знает сегодняшний средний российский читатель о Несторе Махно? В лучшем случае строки Багрицкого: "У Махно по самы плечи волосня густая..." Между тем рассказать об этом человеке, 110-я годовщина со дня рождения которого приходится на 27 октября 1998 года, можно многое.
Фамилия легендарного народного вождя и партизана времен гражданской войны - Михненко, а Махно - просто уличная кличка. Родился он в богатом запорожском селе Гуляйполе, в отнюдь не богатой семье. Пас скот, работал батраком, случайно познакомился с местными анархистами и был привлечен ими для участия в "эксах", проще говоря бандитских налетах на помещиков и зажиточных селян. В конце концов Махно и его товарищи были схвачены и приговорены к различным срокам тюремного заключения, а некоторые, как и сам Махно, к смертной казни через повешение. Спас его от смерти не кто иной, как Петр Аркадьевич Столыпин, в то время министр внутренних дел, заменив ее бессрочной каторгой. Так Нестор Махно оказался в Бутырской тюрьме, где провел семь лет, вплоть до февральской революции 1917 года.
В Бутырке подхватил туберкулез, от которого почти два десятилетия спустя и умер. Другом и наставником Махно стал заключенный Бутырки Петр Аршинов-Марин, видный анархо-коммунист. Он пересказал диковатому гуляйпольцу книги М.Бакунина, П.Прудона, П.Кропоткина. После освобождения Махно вернулся в Гуляйполе убежденным и подкованным борцом за анархистские идеалы. Там он с ходу включился в острейшую политическую борьбу, которая завязалась между украинскими националистами, анархистами и местной бюрократией, протекавшую с переменным успехом вплоть до начала австро-германского наступления по всему фронту 18 февраля 1918 года. Находившееся вроде бы в тылу Гуляйполе было оккупировано, и Махно поспешил скрыться. Он направился в Москву.
Долгий путь через горящую, обобранную Украину, а затем через столь же возбужденную, вздыбленную Россию заставил Махно задуматься о путях и судьбах революции. Он повидал немало деревень. И почти повсеместно убеждался в том, что революционные преобразования совершаются большевиками в основном за счет крестьянства, что слова у них все время расходятся с делом, что диктатура пролетариата, объявленная коммунистической партией, все больше оборачивается беспрекословным диктатом разнообразных ее органов. В Москве случай неожиданно привел его в большевистский Центральный комитет. Собеседниками Махно были Свердлов и Ленин. Свердлов бросил в адрес украинских крестьян упрек в контрреволюционности. Махно сдержанно возразил, что отношение Красной гвардии к местному селянству выглядит двусмысленно. Ленину Махно старательно излагал свое понимание задач советской власти на селе, но прагматичный вождь рабочего класса в тот момент, видимо, положением сельских советов интересовался мало и спросил о боевом духе
красногвардейских отрядов.
- Да что дух?! - ответил Махно. - Только по железным дорогам и воюют. Как увидели узловую станцию, так выгружаются, атакуют. А что у них в тылу или за линией фронта, знать не знают...
Тон Махно, должно быть, покоробил Ленина, и он обвинил анархистов в оторванности от настоящего. Вспыливший Махно что-то обидное сказал о непопулярности большевиков в деревне. Разговора не получилось...
Возвратившись в Гуляйполе, Махно присоединился к украинским партизанам и быстро зарекомендовал себя предприимчивым и боевым руководителем. Он получил прозвище Батько, которое ему очень понравилось, и стал им подписывать свои приказы и прочие документы. А разрозненные партизанские отряды постепенно объединились в громадную повстанческую армию. Ее признали даже большевики и включили в состав украинских революционных войск.
Махно стал контролировать огромный район в 32 волости с двумя миллионами населения. На этих землях была создана свободная республика, сродни Запорожской Сечи, высшую власть в которой осуществлял Военно-революционный совет под руководством известного анархиста Всеволода Волина. Махно командовал армией, исподволь пытаясь проводить анархистские преобразования, как он их себе представлял. "Я мыслил (этот строй. - Ред.) в форме вольного советского строя, при котором вся страна покрывается местными; совершенно свободными и самостоятельными социально-общественными самоуправлениями тружеников", - писал он много лет спустя. К февралю 1919 года дивизии Деникина захватили Владикавказ и Моздок. Лавина белогвардейских войск покатилась к центру. А тут еще поднял контрреволюционный мятеж атаман Григорьев. В ставке Махно побывали видные большевики В. Антонов-Овсеенко и Л. Каменев. Были подписаны соглашения, и в состав 2-й Украинской армии влилась махновская бригада, по численности превосходившая все остальные советские войска в Таврии.
Атаман Григорьев бежал в степь, потеряв несколько тысяч бойцов, и вскоре погиб. Однако плохо вооруженные подразделения махновцев отступали под натиском конного корпуса Шкуро и дивизии дроздовцев. Красное командование требовало стойко держаться. Но Махно предпочел не выполнять распоряжения. Реакция Л.Троцкого не заставила себя ждать, 3 июня он издал приказ о ликвидации махновщины.
Несмотря на яростное сопротивление махновцев, белые сжимали кольцо. Они оттеснили повстанческую армию аж под Винницу. И вот, очутившись в положении загнанного зверя, ночью 26 сентября махновские отряды неожиданно остановились и атаковали наступающие белогвардейские части у ст. Перегоновка. Удар крестьянской армии получился невероятной силы.
Она устремилась в длительный рейд по южной Украине, сметая вражеские тылы, нарушая всю систему обеспечения деникинского наступления на Москву, пополняясь кадрами за счет деникинских же призывников, сжигая и захватывая воинские склады. Рейд Махно в значительной степени способствовал разгрому Деникина.
Вернувшиеся большевики снова заключили с Махно соглашение о сотрудничестве. Махно обязался участвовать в военных действиях против белой армии. В Северную Таврию выступил хорошо оснащенный отряд под командованием Каретника, подкрепленный конной группой под руководством Алексея Марченко. Накануне за взятие Мариуполя Махно был награжден орденом Красного Знамени.
Все поставленные задачи отряд выполнил. Но как только Врангеля сбросили в море, красные предательским способом разоружили махновцев, частью арестовали, частью перебили анархистов, находящихся в Харькове, где уже несколько месяцев действовало махновское правительство. Лишь конной группе Марченко ценой больших потерь удалось уйти в Таврию, а оттуда - в Гуляйполе.
В последнее боевое лето Махно метался по Украине, преследуемый дивизиями красных, уходил, прорывался, распылял свои отряды и концентрировал их вновь. Силы его катастрофически таяли. Выход из капкана оставался один - за кордон. 26 августа 1921 года Батько в сопровождении полусотни всадников переправился через Днестр и сдался румынским пограничникам.
Следующие двенадцать лет Махно прожил на чужбине. Через Варшаву и Германию командарм с женой и маленькой дочкой добрался до Парижа. Во французской столице он сразу постарел и сдал, хотя ему не исполнилось и сорока лет: сказались последствия невероятного напряжения и ранений.
Изредка ходил на собрания анархистов, писал воспоминания, продолжая полемизировать с большевиками. На жизнь добывал деньги случайными заработками. Говорят, лучше всего у него получались лапоточки из веревки, - эта продукция пользовалась спросом у француженок. Он умер летом 1934 года и был похоронен на кладбище Пер-ла-Шез.
Маленькой семье командарма пришлось нелегко. Во время второй мировой войны гитлеровцы вывезли жену Махно Галину и их дочь в Берлин, где им пришлось работать на разных фабриках. После поражения Германии обе были арестованы и отправлены в советский лагерь. Вышли из него лишь после смерти Сталина.

Опубликовано: Газета "Всем" №45 (257) 1998 г.