"Маруся-атаманша"

Удивительное дело — работа над этими очерками. Один тянет за собой другой. Потому что жизни и судьбы этих людей были тесно связаны. Потому что они зависели друг от друга. Ну как, скажите, писать о Махно, Григорьеве, Задове, Тютюннике, не упоминая знаменитую Марусю Никифорову? Вот и приходится...

Коня на скаку остановит?

Мне не удалось установить год ее рождения. Но судя по тому, что уже в 1903 году Маруся состояла в партии анархистов, то к 1918 году, надо полагать, ей было уже за тридцать лет. Говорят, это была стройная красивая женщина с тонкими чертами лица, лихо скакавшая на коне и одним ударом сабли сносившая головы. Еще в 1908 году за убийство урядника она получила 20 лет каторги. Но, как многие другие, умудрилась сбежать и эмигрировала за границу. Обосновалась Маруся в Париже, что был тогда прибежищем российских революционеров всех мастей. Здесь она прошла школу теоретического анархизма.

Вернувшись в Украину после февральской революции, Маруся быстро создала свою банду, назвав ее анархистско-революционным отрядом. Надо полагать, это была весьма незаурядная женщина, ибо обуздать сотню-другую тогдашних головорезов было совсем не просто.

22 марта 1918 года «Одесский листок» опубликовал сообщение: «Прибывшие из Березовки передают любопытные сведения о появлении в этом городе известного Григория Котовского, который со своим отрядом действовал против румын. Одновременно с Котовским в Березовке оказалась известная большевичка «Маруся», специалистка по делам контрибуций, налагавшихся на мирное население захолустий. Угрожая перерезать всех жителей, «Маруся» потребовала легендарную сумму от граждан Березовской республики. На размышление «Маруся» оставила всего один день. Однако совершенно неожиданно «Маруся» встретила отпор со стороны Котовского, явившегося ярым противником вымогательств хотя бы именем свободы и ее углубления. Котовский со своей стороны обратился к березовцам с требованием не давать «Марусе» ни одной копейки. Он угрожал по-своему разделаться с каждым жителем, который откликнется на преступный призыв «Маруси». После внушительного воздействия «Маруся» скрылась из Березовки». Речь тут идет именно о нашей героине, хотя газета, назвала ее «большевичкой». Здесь нам очень интересно и перерождение Котовского, что после революции полностью отказался от всяких экспроприаций, которыми славился когда-то.

Как Маруся Нестору помогала

После этого эпизода банда Маруси-атаманши перебазировалась на Александровск, Елисаветградской губернии, где, фактически, Маруся Никифорова стала полной хозяйкой района. Местные органы власти, созданные после революции, беспрекословно исполняли все ее приказы, потому что ослушникам просто снимали с плеч голову. С помещиками и офицерами расправлялись без суда и следствия, а их имущество реквизировалось якобы — в пользу окрестных селян.

— Рабочие и крестьяне, — кричала на митингах Маруся-атаманша, — должны как можно скорее взять в свои руки все, что ими было создано на протяжении многих столетий, и распоряжаться этим в своих интересах!

Словом, действовала Маруся-атаманша точно так же, как Нестор Махно, с которым они были преотлично знакомы и поделили сферы влияния.

Когда в 1918 году немецко-австрийские войска начали оккупировать Украину, красногвардейские и анархистские отряды оказывали им посильное сопротивление. Мало кто оставил воспоминания о том времени. А вот батько Махно сподобился и дал нам, таким образом, интересный материал. Потому ему слово:

«16 апреля 1918 года к нам на ст. Цареконстантиновка подошел отряд Маруси Никифоровой. Я сообщил ей о случившемся в Гуляйполе (там были арестованы все анархисты и выданы немцам. — Ф. З.). Она сейчас же вызвала к аппарату командира красногвардейского отряда, матроса Полупанова, который в это время завязал бой с марипольскими, якобы «белогвардейскими» голодными инвалидами. М. Никифорова предложила ему вернуться на Цареконстантиновку, чтобы вместе повести наступление на Гуляйполе.

Матрос Полупанов ответил, что он не может возвратиться назад, и посоветовал Никифоровой поспешить выбраться из района Цареконстантиновка—Пологи: в противном случае немцы отрежут ей отступление.

Однако вслед за отрядом М. Никифоровой на Цареконстантиновку прибыл отряд матроса Степанова, а затем двухэшелонный конно-пехотный отряд Петренко... Никифорова и Петренко решили вернуться на Пологи и силою занять Гуляйполе, чтобы освободить в нем всех арестованных анархистов и беспартийных революционеров, а также вывести обманутые вооруженные силы крестьян, если они пожелают, или увезти оружие, чтобы оно не досталось немцам».

Но в это время Махно получил сообщение от своего командира Веретельника, что он уже освободил арестованных в Гуляйполе и двигается на соединение с ним. Так что операция Маруси-атаманши была отменена. Но каков был порыв?

Воспоминания Махно

«Товарищи Никифорова и Петренко хотя и посмеялись надо мной, обозвав меня ничего не понимающим в деле их стратегии и не знающим боеспособности их отрядов, однако принуждены были в ту же минуту и в спешном порядке перевести паровозы своих эшелонов из Пологского направления по направлению к ст. Волноваха, а о Пологах и Гуляполе перестали говорить даже со мной».

«Если хочешь, — добавила мне М. Никифорова, — то садись в мой вагон. Я сейчас делаю распоряжение эшелону двигаться дальше по направлению Волноваха—Юзовка, — и тут же вполголоса, извинительно, полусмеясь, заявила мне: — Ты совершенно прав, с наступлением на Гуляйполе мы опоздали, все подступы к нему уже заняты немецкими войсками».

Время показало, кто «знал стратегию», а кто лишь поддавался первым порывам. Из Нестора Махно выработался полководец гражданской войны, а Маруся-атаманша осталась довольно проходной фигурой в этой истории. Но фигурой занимательной, почему ей и посвящен этот очерк. Есть в «Воспоминаниях» Махно и целая глава под названием «Разоружение отряда Марии Никифоровой». Позволю себе привести эту главу целиком, в отличие от профессора В. Файтельберг-Бланка и его команды, использовавших этот материал в газете «Юг», снявши кавычки. Итак, слово Нестору Махно, без правки его собственного стиля письма:

«Как делали все большевистские красногвардейские отряды, которые, спасаясь от ударов организованной силы немецко-австро-венгерских экспедиционных армий, находили возможным искать более или менее продолжительных передышек в глубоком тылу, на приличном расстоянии от линии боевого фронта, так поступали и многие анархистские отряды. В этом проявлялся тот дух разгильдяйства и безответственности, который многими, — о, как многими! — из революционеров молча чтился, в результате ли предательства революции в Бресте, — предательства, в котором виноваты и русские большевики, и украинские социалисты, — или в силу других причин, о которых говорить в данной главе я не считаю нужным. Но такое разгильдяйство и безответственность в рядах революционеров, борющихся против контрреволюции за революцию, — было. Думаю, и даже убежден, что по причине этого отвратительного «духа», я очутился в далеком от линии боевого фронта тылу, наряду со многими большевистско-лево-эсеровскими красногвардейскими отрядами и анархистским или, вернее, анархиствующим отрядом анархистки Марии Никифоровой. Большевистско-лево-эсеровская власть, как и всякая власть, не могла простить отряду его окраску и, в связи с этим, придралась к его отступлению в тыл. Власть ведь ставила своей задачей использовать анархистов-революционеров в борьбе против контрреволюции так, чтобы эти носители непримиримого духа Революции оставались на боевых фронтах до издыхания; а тут вдруг перед нею отряд, под командованием анархистки, вместе с ее большевистскими отрядами, в тылу. Задачи власти дерзко нарушены, и она взялась за дело восстановления нарушенного. Время для этого черного ее дела было благоприятное: это ведь было время, когда Ленин и Троцкий разнуздались совершенно, разгромили анархические организации в Москве, объявили поход против анархистов в других городах и селах. Левые социалисты-революционеры в центре этому не противились. Вот почему и украинская, большевистско-лево-эсеровская власть поспешила действовать против отряда анархистки Никифоровой, очутившегося вместе с их красногвардейскими отрядами в г. Таганроге».

В Таганроге в то время базировалось Советское правительство Украины, зажатое там с одной стороны немцами, с другой — поднимающимся на борьбу с большевиками казачеством Дона.

«Украинское правительство приказало своему, бежавшему с фронта, красногвардейскому отряду под командой большевика Каскина арестовать анархистку Марию Никифорову, а ее отряд разоружить. Солдаты Каскина арестовали анархистку Марию Никифорову на моих глазах, в здании УЦИК Советов. Когда ее выводили из этого здания в присутствии небезызвестного большевика Затонского, Мария Никифорова обратилась к нему за разъяснением — за что ее арестовывают? Затонский лицемерно отнекивался: «Не знаю, за что». М. Никифорова назвала его подлым лицемером. Итак, М. Никифорову арестовали, а ее отряд разоружили».

Защитники Марии Никифоровой

Надо полагать, Махно имел полное право говорить о лицемерии Затонского, потому что тот в своих воспоминаниях о гражданской войне в Украине даже не упоминает этот эпизод и так же, как тогда, делает вид, что не знает, кто такая Маруся Никифорова. Он ограничивается перечислением разномастных отрядов, собравшихся в Таганроге, и среди них «некая Мария Никифорова». Вранье! Преотлично знал Затонский, кто это такая. Потому что слава о Марусе-атаманше гуляла по всей Украине.

«Однако отряд М. Никифоровой не разбрелся и не пошел на служение в отряд большевика Каскина. Он настойчиво требовал от власть имущих ответа, где они запрятали Марию Никифорову и за что его разоружили.

К этому его требованию присоединились все отступившие из Украины в г. Таганрог и таганрогские анархисты. Таганрогский комитет партии левых социалистов-революционеров поддержал анархистов и бойцов отряда М. Никифоровой.

Я в спешном порядке дал, за своей и Марии Никифоровой подписью, телеграмму Главнокомандующему Украинским Красным фронтом — Антонову-Овсеенко, с запросом его мнения об отряде анархистки Маруси Никифоровой и просьбой сделать распоряжение куда следует, чтобы освободить т. Никифорову, возвратить ее отряду оружие и указать участок боевого фронта, куда отряд должен отправиться по получении своего вооружения и снаряжения.

Главнокомандующий Антонов-Овсеенко на нашу телеграмму дал ответ властям, осевшим в г. Таганроге, с копией нам, по адресу федерации анархистов:

Телеграмма носила чисто деловой характер опытного командира: «Отряд анархистки Марии Никифоровой, как и т. Никифорова, мне хорошо известны. Вместо того, чтоб заниматься разоружением таких революционных боевых единиц, я советовал бы заняться созданием их» (Подпись).

В то же время много телеграмм, протестующих против поступка властей или просто сочувствующих М. Никифоровой и ее отряду, поступило в Таганрог с фронта, от зарекомендовавших себя в боях большевистских, лево-эсеровских и анархистских отрядов и их командиров.

Екатеринославский (Брянский) анархистский бронепоезд под командой анархиста Гарина прибыл в Таганрог, чтобы выразить свой революционный протест зарвавшимся, за спиной революционного фронта, властям.

Уголовное дело было сфабриковано

Все это было не на руку как тем, кто распоряжался арестовать Марию Никифорову и обезоружить ее отряд, так и тем, кто выполнял это распоряжение. Такое положение дела побудило центральную власть — власть, кочующую по тылам, — собрать ложные данные против Марии Никифоровой и ее отряда: данные, уличавшие ее якобы в разграблении Елисаветграда, когда она заняла его в 1918 г., выгнав из него украинских шовинистов. Таким образом ей создали уголовное дело.

Нужно сказать правду: большевики — хорошие мастера на измышление лжи и на всякие подлости против других. Они насобирали больше, чем нужно было, данных против Марии Никифоровой. По партийности суд представлялся двумя левыми социалистами-революционерами таганрогской федерации, двумя большевиками-коммунистами таганрогской организации и одним большевиком-коммунистом от центральной большевистско-лево-эсеровской власти в Украине».

Обратите внимание, как точно и правдиво, с полным знанием дела, характеризует малограмотный Нестор Махно обстановку того времени в Украине. И как это не похоже на ту «Историю гражданской войны», которую нам подсовывали ангажированные, полностью зависящие от властей предержащих «ученые мужи» от истории.

«Суд происходил при открытых дверях и носил характер суда революционной чести. Здесь следует отметить, что левые социалисты-революционеры выявили себя настолько же беспристрастными по отношению к обвиняемой Никифоровой, насколько беспощадными в отношении обвинителей-агентов со стороны власти.

Центральная власть навербовала из беглецов массу свидетелей против Никифоровой, стараясь всеми правдами и неправдами нацепить ей уголовное преступление и казнить. Но суд был поистине революционный, беспристрастный и, главное, политически и юридически, в большинстве своем, совершенно независимый от провокаций правительственных наемных агентов.

Суд использовал в качестве свидетелей многих из свободных посетителей зала заседаний, придав разбирательству этого дела чуть не характер трибуны, с которой можно было говорить все свободно.

Помню, как сегодня: одним из знавших Никифорову и ее отряд по фронту выступил перед судом тов. Гарин. Он в горячей речи сказал судьям и всем присутствовавшим на суде гражданам, что он убежден в том, что если т. Никифорова и сидит на скамье подсудимых сейчас, то только потому, что она видит в большинстве судей прямых революционеров и верит, что, выйдя из суда, она получит обратно свое и своего отряда оружие и пойдет сражаться против контрреволюции. Если бы она в это не верила и предвидела бы, что революционный суд пойдет по стопам правительства и его провокаторов, то я об этом бы знал, и заявляю, сказал тов. Гарин, от имени всей команды бронепоезда, что мы освободили бы ее силою...

Это заявление тов. Гарина возмутило революционных судей. Тем не менее, они ответили ему, что суд сформировался на началах полной независимости от власти и доведет дело до логического конца. Если тов. Мария Никифорова окажется виновной, она свое получит от тех, кто ее арестовал. Если данные против нее окажутся неверными, суд предпримет все меры к тому, чтобы Никифорова получила свое вооружение и снаряжение и выехала из Таганрога на фронт или куда захочет...

Казнить нельзя. Помиловать

В результате разбирательства суд постановил, что осудить Никифорову за ограбление г. Елисаветграда нет никаких оснований. Суд постановил немедленно освободить ее из-под стражи и, возвратив ей и ее отряду отобранное отрядом Каскина вооружение и снаряжение, предоставить ей возможность составить себе эшелон и выехать на фронт, тем более, что она и ее отряд к этому стремятся.

На следующий день т. Никифорова была уже в федерации таганрогских анархистов. Мы выпустили листовку за подписью Совета анархистов, которая изобличала Украинскую большевистскую власть и командира Каскина в фальсификации дела против Никифоровой и лицемерно подлом отношении к самой Революции. Листовка эта была написана лично мною и не одобрялась некоторыми из товарищей за ее резкость против Каскина.

Затем, пока отряд Никифоровой формировался, я, Никифорова и один товарищ из таганрогской федерации устроили от имени федерации ряд больших митингов: на таганрогских кожевенных и металлургических заводах, в центре города, в театре «Аполло» и в других районах города. Тема митингов была: «Защита Революции на фронте против экспедиционных контрреволюционных, немецко-австро-венгерских армий и Укр. Центральной Рады, и в тылу — против реакции власти, которая сильна в тылу и беспомощна на фронте». Всюду, на афишах и на митингах, я выступал под псевдонимом «Скромный» (мой псевдоним на каторге). В этом вопросе на многих митингах нас поддерживали левые эсеры. Мы имели колоссальный успех.

Помню, на один из митингов (на кожевенных заводах) приехали большевистские «знаменитости» Бубнов и Каскин, от эсеров «центра». С каким разочарованием большевики вынуждены были прекратить свои речи и кричать, топая ногами на тысячные массы рабочих, когда массы кричали: «Довольно засыпать нас вопросами! Мы просим тов. Скромного на трибуну, он вам ответит!..

Когда я ответил, главным образом Бубнову (Каскину отвечала Никифорова), массы рабочих освистали Бубнова и Каскина, крича: «Товарищ Скромный, гоните их с трибуны!»

После таганрогских митинговых выступлений т. Никифорова занялась приготовлением своего отряда к выступлению на фронт».

Это было в январе 1919 года. Конечно, Махно был весьма пристрастен в своих воспоминаниях. Маруся-атаманша была его товарищем по партии и вообще очень нравилась ему не только как женщина, но и своей лихостью и бесшабашностью в бою. К сожалению, о Никифоровой нам известно не слишком много. Потому что советские историки злостно исключали такие имена из своих «произведений», оставляя лишь негативные факты. Что ж, правды ради надо сказать, что и таких фактов было немало. Наверняка Марусины бойцы основательно поживились в Елисаветграде. Но осудить ее под дулами бронепоезда Гарина «шибко революционный» суд просто не рискнул.

Анархисты были джентльменами

В 1919 году железное сердце Маруси-атаманши растаяло под чарами поляка Витольда Бржосток. И она даже вышла за него замуж в Харькове и готова была забыть «революционную борьбу за Революцию» и отдаться семейному счастью. В польском консульстве они выправили все необходимые документы и прибыли в Севастополь, дабы отплыть оттуда в Европу. Представьте, что суда в то время еще совершали регулярные рейсы. Но кто-то из белых офицеров узнал Марусю Никифорову. Ее обыскали, нашли зашитые в платье 18 тысяч романовских денег, было там и золотишко. Кроме того, при личном досмотре был обнаружен на груди рубец от сабельного удара, полученного Марусей на Дону в бою с казаками. Такой шрам ни с чем невозможно было сравнить. У семейной польской четы отобрали деньги, ценности и документы и... отпустили их на все четыре стороны. Вернее, в то время из Крыма была одна дорога — на север, в Украину, разрываемую гражданской войной.

Последнее, что мне удалось найти о Марусе Никифоровой, было ее участие в совещании анархистов в 1920 году на станции Токмак. Инициативная группа, среди которой была и Маруся-атаманша, предлагала ехать в Москву для организации террористических актов против красного руководства. Как показывал Лев Задов, Махно одобрил эту идею и даже снабдил боевиков деньгами. Братья Задовы отказались участвовать в этой авантюре, а Маруся Никифорова поехала с группой. Они потом устроили знаменитый взрыв в Леонтьевском переулке. Правда, в отчете ЧК по этому делу нигде не упоминается фамилия Марии Никифоровой. То ли она не принимала участие в подготовке теракта, то ли ее не выдал ни один из арестованных участников. Анархисты были джентльменами.