Перевод ст. В. Чопа "РАННЯЯ БИОГРАФИЯ НЕСТОРА МАХНО:ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ"

Очередной перевод для ознакомления и критики-обсуждения.
Планировал закончить его к новому году, но как говорится "жизнь играет человеком" - заболела и умерла 25 декабря мама, поэтому почти на месяц все застопорилось. Но лучше поздно чем никогда.
Итак, читаем, критикуем...

В. ЧОП

РАННЯЯ БИОГРАФИЯ НЕСТОРА МАХНО:
ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ

История украинской революции и национально-освободительной борьбы 1917 - 1923 гг. изучена крайне неравномерно. В то время как история киевских правительств на протяжении минувшего столетия была довольно подробно проанализирована в общих и специальных работах, история украинского повстанческого движения и по сей день продолжает оставаться явлением весьма слабо исследованным. Череда прискорбных лакун существует в ней даже среди традиционных направлений исследования, таких, например, как персоналии выдающихся личностей. Ограниченность наших знаний даже о наиболее известных повстанческих лидерах сразу бросается в глаза, не говоря уже о тех, которые не успели на всеукраинском уровне прославить свои имена. Общая численность повстанческих предводителей составляет несколько сотен человек, но практически все их жизнеописания на сегодняшний день представляют собой лишь общие наброски, подробности же их ранних, дореволюционных биографий, за редким исключением, не известны совсем.
Наряду с этой неутешительной констатацией отметим, что влияние украинского повстанчества на ход исторического процесса и масштабы совершенных его предводителями дел, несомненно, заслуживают внимания и уважения современного общества. А потому изыскание дополнительных сведений об этих людях является своего рода данью уважения нашим предкам. Проведение глубоких биографических исследований в этом направлении должно стать одной из важнейших задач украинской исторической науки. Неудовлетворительное же состояние наших познаний по данной проблематике обусловлено несколькими причинами. Во-первых, подавляющее большинство повстанческих атаманов вышло из низших слоев украинского общества, жизнь которых была относительно слабо задокументирована. Во-вторых, в годы войны распространение информации частного характера, даже в кругу ближайших соратников, было весьма опасным для родственников и друзей атамана. И наконец, после общего поражения движения потери повстанцев были настолько значительными, что о дореволюционном житье-бытье его участников зачастую просто уже некому было рассказать.
Сложившаяся ситуация требует своего исправления посредством проведения упорной поисковой работы новых источников, а уже имеющиеся материалы XIX - начала XX в. должны быть подвергнуты всестороннему источниковедческому анализу. Из существующих на сегодняшний день наработок в этом направлении можно выделить лишь работы писателя Р. Коваля1, а также историков В. Савченко2 и В. Горака3, не более того. И это значит, что мы лишь приступили к выполнению той громадной работы, которую предстоит сделать.
Однако у всяких правил есть свои исключения. Применительно к нашей теме таким отрадным исключением является наиболее известный и влиятельный атаман, человек, в значительной мере олицетворяющий собой все украинское повстанческое движение, не смотря на довольно большой разброс в политической ориентации составлявших его группировок, имя которому Нестор Иванович Махно. На протяжении многих лет в историографии революционного периода бытовало мнение, что обстоятельства жизни Н. Махно достаточно хорошо известны историкам.
Однако наличие нескольких подробных источников, описывающих детские и юношеские годы будущего атамана, таило в себе скрытую опасность. Исследование ранней биографии Н. Махно десятилетиями опиралось на использование источников с чрезвычайно низкой аутентичностью, позаимствованных из мемуарного комплекса русской эмиграции. Русскоязычная эмигрантская литература и публицистика отличалась от своих украинских и советских аналогов тем, что всегда, с самого начала своего существования, уделяла большое внимание фактам именно частной жизни исторических персон, в то время как революционная публицистика и мемуаристика считали сообщение данной информации своеобразным проявлением нескромности и самолюбования, печатая в первую очередь рассказы об общественных делах и борьбе, а не о личной жизни, да к тому же еще и в старорежимные времена.
Благодаря этим обстоятельствам, первоначальным комплексом источников по ранней биографии Н. Махно стали опубликованные в 1921 - 1922 гг. работы А. Ветлугина4 (В. И. Рындзюна), Н. Герасименко5 и Г. Игренева6, в значительной степени базировавшиеся на данных полулегендарного характера с вкраплениями сознательной дезинформации, являвшейся неотъемлемой частью информационной войны с махновщиной.
Первым и достаточно солидным по объему источником информации о махновщине для европейского общества стал очерк Н. Герасименко <Махно>, вышедший в Берлине в 1922 г. В формировании довольно <трепетного> отношения исследователей к данному творению определяющую роль сыграл фактор <первенства> - Н. Герасименко своим очерком опередил не только историков, но и самих махновцев, активно готовивших в это время к печати <Историю махновского движения> П. Аршинова. Определенную рекламу очерку также сделала и попытка адвоката Я. Ягудзинского приобщить его к оправдательным материалам судебного процесса над Н. Махно и его ближайшим окружением в Варшаве в 1923 г. И хотя суд отклонил предложение адвоката и очерк Н. Герасименко не рассматривался в качестве оправдательного документа, реклама ему все же была сделана. Сам Н. Махно ознакомиться до суда с очерком Н. Герасименко не смог, а после было уже поздно: не смотря на то, что Батька прилюдно называл творение Герасименко <вздором>, оно стало широко известным и цитируемым как в Европе, так и в СССР. Причем популярности очерка в <стране Советов>, видимо, способствовал тот факт, что полковник Н. Герасименко в эмиграции был перевербован советской агентурой (по крайней мере, с таким обвинением он привлекался к судебной ответственности в Чехословакии в середине 20-х гг. ХХ ст.).
Так или иначе, но в 1927 г. текст очерка в виде отдельной брошюры был издан в СССР, а в следующем, 1928 г., переиздан вторично, поменяв при этом свое название и качественный уровень. В Союзе материал стал называться <Батька Махно: мемуары белогвардейца> и вышел в свет под редакцией и с предисловием историка П. Щеголева, специалиста по русской истории XIX в., что придало публикации определенную солидность7.
Легкость авторского изложения и постоянное его обращение к обстоятельствам личной жизни Н. Махно вызвало беспрецедентное в махноведении использование этого источника по обе стороны советской границы вплоть до XXI в. Во время <перестройки> текст очерка Н. Герасименко был более 10 раз перепечатан в советской периодике различного уровня, а также выдержал несколько переизданий в виде отдельных книг и брошюр8. Довольно пространную информацию, изложенную Герасименко в разделе <Махно до революции 1917 года>, можно привести в следующем сжатом изложении.
Согласно авторской версии, Н. Махно родился в 1884 г. в семье малоземельного крестьянина-бедняка, занимавшегося скупкой рогатого скота и свиней для мариупольских мясников. До 11 лет Нестор, параллельно посещая земскую школу, помогал отцу в разделывании свиных туш, а затем был отправлен в Мариуполь в ученье к приказчику галантерейного магазина, где мстительный и замкнутый в себе подросток зарекомендовал себя подлым и скрытным хулиганом. Вскоре изгнанного с работы и избитого за это отцом Нестора отдали в типографию для обучения ремеслу наборщика. Эта наука пришлась ему по душе: он освоил типографскую работу, начал учиться и вскоре повстречался со своим учителем-анархистом В. Волиным (Эйхенбаумом). Спустя некоторое время Н. Махно сдал экзамен на сельского учителя и, после недолгой работы в одном из сел, вернулся в Гуляй-Поле. Вернувшись домой, он собрал из местной молодежи банду, громившую погреба односельчан и обиравшую свадебные кортежи, члены которой стали фактически хозяевами села, отчасти благодаря тому, что Н. Махно завел дружбу с местными чинами полиции. В 1906 г., во время революционных волнений, он организовал нападение на Бердянское уездное казначейство, во время которого совершил тройное убийство, за что и попал на каторгу.
Уже при первых нерешительных попытках научного анализа этого творения выяснилось, что оно не является ни историческим исследованием, ни <мемуарами белогвардейца>, а представляет собой скорее коллекцию слухов, авторских гипотез и непроверенной информации, по количеству которой работа Н. Герасименко стала своего рода чемпионом. А уж применительно к ранней биографии Н. Махно, данными, приведенными в его очерке, и вовсе не стоит пользоваться.
Однако при всем при этом автора все же нельзя обвинить в сознательной лжи, ведь помимо активного использования слухов, стремительно распространявшихся по Украине, Н. Герасименко имел довольно солидных - по его мнению - информаторов. Ими были засланные Н. Махно весной 1920 г. на службу в Русскую армию генерала П. Врангеля повстанцы. Генерал Врангель, согласившись с предложением генерала Я. Слащева, дал свое согласие на привлечение махновцев к совместной борьбе против большевиков. Узнав об этих намерениях, Н. Махно повел с белогвардейцами на редкость коварную игру9: несколько атаманов перешли на сторону <кадетов> и, заверив последних в своей лояльности, приступили к формированию из бывших повстанцев и местных крестьян <бригады имени Батьки Махно>10. В середине октября 1920 г. эта бригада открыла фронт наступающим частям Революционной Повстанческой армии Украины (махновцев), что и стало главной причиной потери белогвардейцами Северной Таврии и их поспешного отступления за Перекоп11.
Один из таких атаманов-перевертышей - Никита Чалый - и стал информатором Н. Герасименко12, в разговорах с которым этот атаман местного значения самозабвенно врал, набивая себе цену. И действительно, откуда ему было знать подробности биографии Н. Махно, если он не был ни близким знакомым Батьки, ни даже гуляйпольцем ? Словоохотливый атаман происходил из крестьян-середняков с. Заливное, что находится ныне в Новониколаевском районе Запорожской области. Его отряд действовал в основном в районе, расположенном чуть южнее ст. Синельниково13, а иногда и вовсе перебирался в правобережную часть Екатеринославской губернии14. В разговорах с полковником-краеведом Н. Чалый выдавал себя за бывшего матроса-потемкинца и рассказывал захватывающие истории из тюремной жизни Н. Махно, а так же о своих совместных с ним мытарствах на Акатуйской каторге. Начальник штаба РПАУ(м) В. Белаш в именном комментарии к своим воспоминаниям называл Н. Чалого <политически недалеким человеком>15, и, похоже, считал его таковым не только в политическом отношении. Однако, как бы там не было, Чалый и Ко, водя за нос Н. Герасименко, и не подозревали, что последний, с помощью их баек, на протяжении нескольких десятилетий будет водить за нос профессиональных историков.
Что позволяет нам сегодня говорить о том, что Н. Герасименко составил предложенную им публике биографию Н. Махно именно со слов самих махновцев ? Это, прежде всего, то, что <биография> Батьки составлена из фрагментов биографий двух наиболее приближенных к нему повстанцев, конкретной информацией о которых могли владеть лишь махновцы. Здесь, в первую очередь, речь идет о личном друге и заместителе Н. Махно (<адъютанте> по махновской терминологии) Григории Василевском, который действительно был сыном скупщика свиней из Гуляй-Поля16. Вторая же составляющая <биографии> Н. Махно - факты из жизни последнего начальника штаба Повстанческой армии Александра Тарановского17, уроженца Мариупольщины, в юности переселившегося в Гуляй-Поле и долгое время работавшего приказчиком в гуляйпольских лавках18.
Год рождения Батьки - 1884 - был взят Н. Герасименко произвольно, но с таким расчетом, чтобы до революции 1905 г. Н. Махно мог бы успеть сдать экзамен на должность сельского учителя. Версия о том, что по профессии Н. Махно был сельским учителем, была достаточно широко распространена еще в 1919 г. и многими считалась бесспорной, а в литературу ее в 1921 г. ввел уже упоминавшийся нами публицист-эмигрант А. Ветлугин19. Заключительным компонентом повествования о дореволюционной жизни Н. Махно стали слухи о деятельности в Гуляй-Поле анархистской организации <Союз бедных хлеборобов>, чья культурно-просветительская и террористическая деятельность трансформировались молвой в бесчинства шайки сельских хулиганов.
Разбор бытовавших в русской эмигрантской литературе версий, излагающих причины, приведшие Н. Махно на каторгу, является темой особого разговора. Так, согласно сообщению бывшего екатеринославца Г. Игренева, Н. Махно из корыстных побуждений убил родного брата20. А. Ветлугин опровергает Игренева, утверждая, что Махно отправился на каторгу за убийство уездного предводителя дворянства, мотивы которого остались неизвестными21, однако Елена Извольская, дочь бывшего царского посла во Франции, уточнила причину этого поступка, согласно которой уездный предводитель <имел неосторожность прийти проверить некоторые подозрительные счета>22. Здесь следует отметить, что уездным предводителем александровского дворянства в начале ХХ в. был известный украинский ученый и этнограф Яков Новицкий, которого, как известно, никто топором не рубил и который, действительно, встречался с Н. Махно, но только в 1919 г., причем эта встреча не стала для Я. Новицкого фатальной, поскольку скончался ученый в 1925 г.23
Казалось бы, сложилась ситуация, когда возмущенные подобными измышлениями анархисты и уцелевшие махновцы должны были бы приложить все усилия, чтобы ознакомить общественность с собственной версией биографии своего лидера. Однако в книге П. Аршинова рассказ о юности Н. Махно занимает всего лишь один абзац24. Принимая во внимание, что информатором П. Аршинова был сам Н. Махно, можно утверждать, что последний сознательно не захотел делиться с автором подробностями своей биографии. Учитывая тот факт, что за шесть лет тюремного заключения, проведенных в одной камере, и за два года последующего - бок о бок ! - фронтового житья Н. Махно практически ничего не рассказал П. Аршинову о своей личной жизни, возникают серьезные сомнения в традиционном восприятии П. Аршинова как <идейного учителя> и <наставника> Н. Махно25. Для восполнения в своей книге пробела, связанного с детством и юностью лидера движения, П. Аршинову пришлось воспользоваться данными из <Записок> Н. Махно. Писать их Батька начал именно для <Истории махновского движения>, однако собранный материал, передававшийся Аршинову, в течение 1919 - 1921 гг. утрачивался последним четырежды. Самой тяжелой стала потеря материалов в 1921 г., когда на конспиративной квартире в Харькове чекисты захватили махновский архив, переданный П. Аршинову в декабре 1920 г.26 Но не смотря на это, в 1923 г., параллельно с книгой П. Аршинова, <Записки> Н. Махно были опубликованы в первом номере берлинского периодического издания <Анархический вестник>27. Копии этих биографического характера записей при желании можно найти в фондах ЦГАВОВУ28.
Информация, представленная в <Записках>, имеет весьма общий характер и практически лишена какой-либо конкретики. Другие публикации Н. Махно также не отличаются информативностью в описании интересующего нас периода. Так, в своих мемуарах, вышедших тремя книгами в 1926 - 1934 гг., Н. Махно лишь в одном эпизоде описывает события, произошедшие до 1911 г., а именно - свой арест в 1909 г., во время которого полицейские грубо обыскали его престарелую мать29. В статьях, написанных для различных русскоязычных анархистских изданий Европы, развернутого повествования о своей молодости Н. Махно также не оставил.
Казалось бы, на этом можно было поставить точку - Н. Махно по каким-то причинам о себе писать не хотел и не писал. Однако в такое положение дел поверили не все. Французский историк украинского происхождения Александр Скирда в ходе эвристической работы перебирая на первый взгляд однотипные перепечатки одних и тех же <записок> Н. Махно, публиковавшихся в малотиражных американских анархистских изданиях, обнаружил-таки достаточно подробные воспоминания Н. Махно о своей молодости, которые были напечатаны и даже частично переведены на иностранные языки в журналах <Американские известия> (1923 г.) и <Рассвет> (1925 г.). На основе этих материалов, носящих мемуарный характер, А. Скирда написал вторую и третью части своей монографии, которые кардинальным образом отличаются от аналогичных разделов в работах других историков30. Но книга А. Скирды вышла своим первым изданием только в 1982 г., до этого же в Европе распространилось и утвердилось мнение о том, что о своих детских и юношеских годах Н. Махно отчего-то вспоминал с большой неохотой. Это обстоятельство дало основание исследователям заподозрить Н. Махно в умышленном нежелании говорить о своей ранней биографии, а потому скромность и лаконизм Махно начали восприниматься, с одной стороны, как стремление к замалчиванию компрометирующих его обстоятельств, изложенных другими авторами, а с другой - как попытка реабилитировать себя при помощи выгодной и поэтому слаболегендированной информации. Символом поражения анархистов в борьбе с <мемуарами белогвардейцев> стала ситуация, когда приведенные Н. Герасименко даты и события стали вытеснять из историографии факты, изложенные непосредственно самим Н. Махно. Это привело к тому, что выводы, придти к которым возможно лишь при условии использования работы Герасименко, распространились повсюду, вплоть до работ западных советологов, посвященных общей истории СССР (см., например, Е. Карра31).
Определенную роль здесь сыграло и то обстоятельство, что рассказ о первых двадцати годах жизни Н. Махно в изложении П. Аршинова32, да и его самого, не смог поразить воображения публики, в отличие от эффектных россказней Н. Герасименко и Ко о зарезанных свиньях и поломанных аршинах. Дело в том, что к моменту выхода работ П. Аршинова и Н. Махно в обществе успело прочно укорениться мнение о том, что в жизни такого человека как Батька просто не могло не быть криминальных или романтических похождений. Как образно сказал М. Алданов, <: литература давно его (Н. Махно - В. Ч.) себе присвоила. Описывали его и эмигрантские беллетристы, и советские, и иностранные. Для иностранных он был настоящим кладом. И фамилия его, и титул, и название его столицы - Гуляй-Поле, все, будто нарочно, было в залихвацком, черноземно-шашлычном стиле. Для полноты художественного эффекта Махно должен был бы оказаться незаконнорожденным сыном царского любимца, князя Иримова. По стилю Махно был в наивысшей степени Batelier de la Volga - лучше просто и желать нельзя>33.
Вообще, Марка Алданова можно считать наиболее объективным и взвешенным исследователем биографии Н. Махно среди русских эмигрантских авторов. Известный писатель-историк обратился к махновской тематике в очерке <Взрыв в Леонтьевском переулке>, напечатанном в парижской русскоязычной газете <Последние новости> в феврале 1936 г. В нем М. Алданов следующим образом описывает ситуацию, сложившуюся в европейской историографии, посвященной личности Н. Махно: <По сути, мы почти ничего не знаем о нем. Согласно одним свидетельствам - он сын малоземельного крестьянина, согласно другим - сын мелкого торговца. Герасименко рассказывает о его детстве в мариупольской галантерейной лавке и сорока сломанных о его голову аршинах. По свидетельству Аршинова, в детстве Н. Махно был пастухом. Общепринятая версия гласит, что по профессии он - школьный учитель, но у Кубанина (т. е. в книге М. Кубанина <Махновщина> - В. Ч.) говорится, что он был маляром. На каторгу он попал то ли за убийство пристава, то ли за ограбление Бердянского уездного банка>34.
Довольно долгое время, в силу малого числа источников по ранней биографии Н. Махно, критическое отношение к ним сводилось к тому, что авторы просто не воспринимали эти сообщения. Уже упоминавшийся М. Алданов называл их не иначе, как <художественным нагромождением ужасов>35. Однако некоторые современные исследователи решил найти компромисс в ситуации с использованием материала, вышедшего из-под пера русских эмигрантов, который заключался в выборочном употреблении фактов. Так, если, к примеру, данные, сообщенные Н. Герасименко, не соответствовали информации, содержащейся в найденных архивных документах, либо других, более аутентичных, источниках, то они отбрасывались. Если же на момент написания работы альтернативные источники отсутствовали, информация из Герасименко продолжала использоваться и далее. В качестве характерного примера такого подхода можно привести описание галантерейной науки Н. Махно, которое удержалось в историографии вплоть до конца ХХ в.
Но даже такой принцип для большинства работ был не характерен. В большинстве случаев критическое отношение к этим источникам отсутствовало и сообщения русских эмигрантов принимались на веру безоговорочно. Пережитки подобного подхода в какой-то мере сохранились в российской историографии и по сей день36. Так, в журнале <Москва> Б. Лавров убежденно пишет о том, что Н. Махно еще в детстве стал завзятым резаком, который, не смотря на юный возраст, в миг, одним ударом, вгонял нож прямо в сердце свинье, и что этот талант очень пригодился Н. Махно, когда он занялся революционной деятельностью37.
Но что мы все о Герасименко, да о Герасименко ? А как относительно других авторов ? Прочие белоэмигрантские авторы не приводили в своих работах подробного описания жизни Н. Махно до революции 1917 г., однако, к сожалению, их отрывочные сообщения по уровню достоверности ничуть не лучше сообщений Н. Герасименко, да и выводы современных историков, сделанные на базе этих работ, ничем не лучше, чем герасименковские. Так, в одном из последних позитивистских исследований гражданской войны, книге В. Шамбарова <Белогвардейщина> (М., 2002), можно прочитать, что Н. Махно был осужден за убийство уже в тринадцатилетнем возрасте38. Каким образом автор пришел к такому довольно страшному выводу ? Путем объединения двух свидетельств: сообщения Г. Игренева о том, что впервые Н. Махно был осужден за убийство в 1902 г.39, и традиционного для советской историографии года рождения Н. Махно - 1889. Вот и получите тринадцатилетнего тинейджера-убийцу. Есть, правда, два маленьких <но>: в 1902 г. Н. Махно никакого убийства не совершал и родился он вовсе не в 1889 году.
Но почему тогда этого не знает В. Шамбаров40 ? Потому что он работает в общем русле современной российской историографии революционного периода, для которой характерно незнание последних наработок, сделанных в этой области их украинскими коллегами41. Даже у довольно опытного историка, придерживающегося такого принципа, рано или поздно возникает иллюзия <исторического тумана>. Так, известный российский исследователь С. Семанов пишет: <Первые тридцать лет его (Н. Махно - В. Ч.) жизни покрыты историческим туманом, который уже наврядли удастся когда-либо рассеять>42. Уже упоминавшийся В. Шамбаров после откровений о малолетнем убийце продолжает: <Далее в его биографии сплошной туман>43.
Однако украинские специалисты, изучающие интересующий нас период, никакого тумана не наблюдают. Обнаружение новых источников, освещающих раннюю биографию Н. Махно, а также применение методики источниковедческого анализа к уже введенным в научный оборот, позволило создать абсолютно новую версию жизнеописания дореволюционного периода нашего героя, даже по сравнению со взглядами десятилетней давности, и в частности с теми, которые разделял автор этих строк44.
В качестве хронологических рамок исследования вполне логично выбрать временной отрезок между 1888 и 1911 годами, то есть промежуток времени от рождения Н. Махно до достижения им совершеннолетия (21 год) согласно нормам тогдашнего российского законодательства. Именно в этот период происходило формирование личности будущего предводителя повстанцев и закладывались основы его характера, и именно этот временной отрезок содержит ответ на вопрос, что подтолкнуло Н. Махно к революционной деятельности в ее террористической разновидности, требовавшей от своих адептов фактически самопожертвования ? И какие обстоятельства жизни и особенности характера Н. Махно способствовали этому ?
Сразу же хотелось бы отмести все рассуждения о неактуальности исследования подобного рода, о его ненужности или несвоевременности. Судьба Н. Махно была во многом типичной для украинского села, а потому позволяет хотя бы отчасти разобраться в общей ситуации, сложившейся на Украине в начале ХХ в., понять скрытые механизмы украинского повстанческого движения, а особенно его анархистской составляющей - явления, ставшего полной неожиданностью как для украинских, так и для зарубежных политиков. Думается, что именно исследование отдельных судеб отдельных индивидуумов способно в конце концов дать общее видение социально-психологической обстановки в среде южноукраинского крестьянства на изломе XIX - XX вв.
Из вышеизложенного видно, что ни один из периодов жизни Н. Махно не подвергся таким фальсификациям и не был настолько перегружен непроверенной информацией, как его детство и юность, но что самое печальное - последствия такого положения дел будут сказываться, наверное, еще не одно десятилетие. Своеобразным показателем данной ситуации является проблема точного установления места и даты рождения Н. Махно.
В первых советских исторических исследованиях 20 - 30 гг. годом рождения Н. Махно назывался 1889. Эта информация была позаимствована из книги П. Аршинова, имевшейся в СССР в единственном экземпляре, хранящемся в спецхране Центральной научной библиотеки им. В. И. Ленина в Москве. Эту же дату считал верной и сам Н. Махно, который, как выяснилось позднее, точной даты своего рождения не знал. Подтверждением этому может служить имеющаяся в распоряжении историков фотокопия профсоюзной анкеты Н. Махно, которая была заполнена им в 1917 г. Данный документ был обнаружен еще в 1920 г. и опубликован с пропагандистскими комментариями в виде отдельной листовки, призванной доказать, что Н. Махно никогда не был школьным учителем45. Широкой общественности фотокопия этого документа стала известна благодаря публикации в одном из номеров журнала <Огонек> за 1926 г.46
В этом документе, датированном 3 ноября 1917 г., Н. Махно указал свой возраст - 28 лет, что автоматически означает, что годом своего рождения он считал 1889 г. В <записках>, написанных в 1919 - 1921 гг., датой своего рождения Н. Махно называл 27 октября 1889 г.47 Родственники Н. Махно, проживавшие в Гуляй-Поле, так же не придавали большого значения уточнению этой даты и в свою очередь считали, что Нестор родился <на Покров>, т. е. 14 октября48. Того же мнения была и первая жена Н. Махно - А. Васецкая49.
Однако позднее, благодаря <триумфальному шествию> очерка Н. Герасименко, появилась новая дата рождения Н. Махно - 1884 г., которую начали использовать как зарубежные справочные издания, так и советские украинские50. Со временем появилась еще одна дата - 27 октября 1884 г., являющаяся простым механическим соединением числа и месяца первого варианта с годом второго. Дело уточнения дня рождения Н. Махно немного сдвинулось с места в 1967 г., когда в журнале <Вопросы истории> вышла статья С. Семанова <Махновщина и ее крах>51. Ознакомившись с ней, редактор издательства <Советская энциклопедия> историк Ю. Шебалдин известил автора о том, что получил справку от Гуляйпольского ЗАГСа, согласно которой Н. Махно родился 27 октября 1888 г. С. Семанов в это время как раз готовил тематическую биографическую статью для пятнадцатого тома <Большой Советской энциклопедии>, выход которого планировался в 1974 г.52, а потому данная информация пришлась весьма кстати. Однако, ознакомившись с вышедшим из печати томом, автор заметил, что в его статье указана другая дата рождения Н. Махно, а именно - 17 (29) октября 1889 г. С. Семанов потребовал объяснений и сотрудники редколлегии ответили, что решили будто последний сделал случайную описку53. Впрочем, московский историк гневался зря: и этот вариант датировки оказался неточным, хотя и в гораздо меньшей степени, чем предыдущие.
Одним из виновников сложившейся ситуации стала мать Н. Махно - Евдокия Махно. В выписке из приходской метрической книги, служившей в те времена для многих российских подданных своеобразной заменой паспорта и прочих официальных документов, дата рождения ее сына была указана неверно. Причем сделано это было умышленно, и возможно за взятку. Подобные вещи делались для того, чтобы на год продлить своему сыну детство и отсрочить время призыва на военную службу. Для Нестора это было особенно актуально, поскольку, удавшись в мать, он рос малорослым подростком.
Неоспоримым аргументом в решении данной проблемы могли бы стать лишь записи церковно-приходской метрической книги (<метрики>) - первого документа для всего православного населения XIX в. Не смотря на известную ограниченность информации, содержащейся в данном документе, <метрика> может дать в наше распоряжение целый ряд интересных фактов: общественный статус как родных, так и крестных родителей новорожденного; точную дату его рождения и крещения; сведения о священнослужителях, совершивших обряд и сделавших соответствующие регистрационные записи. Благодаря правилу обязательной передачи в конце каждого года одного экземпляра метрических записей в местное духовное управление, вероятность того, что данные метрические книги уцелели, была довольно высока.
Вопрос о том, кому принадлежит первенство в нахождении <метрики>, на сегодняшний день не имеет однозначного ответа. Если верить сообщению З. Дубровского, он обнаружил выписку из метрической книги среди материалов Гуляйпольского районного краеведческого музея (ГРКМ), в <тетрадях Ф. Куща>, еще в конце 70-х гг. ХХ в.54 Однако, независимо от первого открытия, установление точной даты рождения Н. Махно стало возможным в середине 80-х гг. ХХ в. благодаря стараниям работников ГАЗО, обнаруживших интересующий нас источник в фонде Р-5593 (<Коллекция метрических книг регистрации актов гражданского состояния церквей Запорожской области>). Впервые данные метрической книги в историографию ввел В. Волковинский в своих публикациях 1988 - 1989 гг.55, спустя ровно сто лет после того, как интересующие нас записи были сделаны в <метрике>.
Метрическая книга за 1888 г. Кресто-Воздвиженской церкви с. Гуляй-Поле (на обложке и в записях - <Гуляйполе> - В. Ч.) издательства Московской Синодальной типографии свидетельствует: день рождения Н. Махно - 26 октября, день крещения - 27 октября 1888 г. Родители: государственный крестьянин с. Гуляй-Поле Иван Родионович Махно (записано с ошибкой - <Михно> - В. Ч.) и его законная жена Евдокия Матвеевна Махно. Оба православные. Крестные родители: государственный крестьянин с. Гуляй-Поле Григорий Герасимович Коваленко и солдатка Наталья Яковлевна Скнарева. Священник - Иоанн Стадницкий, дьякон - Василий Семачевский56.
Записи выполнены на русском языке. Согласно требованиям хронологии, даты XIX в. при переводе на григорианское летоисчисление необходимо увеличивать на 12 дней. Таким образом, по новому стилю Н. Махно родился 7 ноября 1888 г. Нестор Махно оказался 217-м младенцем мужского пола, который был крещен и зарегистрирован священнослужителями Гуляйпольской Кресто-Воздвиженской церкви в 1888 г. (подсчет новорожденных мужского и женского пола велся по отдельным статьям - В. Ч.).
Не смотря на то, что истинна в этом вопросе установлена в своем последнем приближении, дата рождения Н. Махно в отдельных изданиях по инерции продолжает указываться неверно. Абсолютно аналогичная ситуация сложилась и вокруг определения места рождения Н. Махно. Некомпетентность некоторых - казалось бы солидных - изданий достойна цитирования. Так, в справочнике Кутинского и Шишова <Некрополь Украины> читаем следующее: <МАХНО Нестор Иванович (р. 26.Х.1884, с. Гуляй-Поле, ныне Криничанский р-н Днепропетровской обл. - у. июль 1934, Париж, Франция; похоронен там же, на кладбище Пер-Лашез, на надгробии надпись, выполненная согласно его завещания: <Советский коммунист Нестор Майно>)>57 (выделено - В. Ч.). Оставаясь корректными, заметим только, что достоверными в этой цитате являются лишь три первых слова, а последнее, видимо, - результат ошибки наборщика. Все же, что находится между ними, совершенно не соответствует исторической действительности.
Помимо Криничанского района Днепропетровской области, в научной литературе так же можно найти упоминания о рождении Н. Махно в с. Шагарово (ныне с. Марфополь Гуляйпольского района Запорожской области). Эта версия традиционно была распространена среди населения Гуляй-Поля, часть которого считала Н. Махно <шагарянином>, а в исторической литературе отстаивалась в своих работах российским исследователем В. Коминым58. И действительно, Н. Махно был дружен с <шагарянами> - по крайней мере в его ближайшем окружении их было двое: кучер (ездовой) личной тачанки Александр Шевченко и товарищ (заместитель) командующего армией Семен Каретник.
Однако из записок Н. Махно явствует, что родился он именно в Гуляй-Поле59, ему вторит и П. Аршинов60, опосредованно это подтверждают и записи в метрической книге. Дело в том, что с. Шагарово (Марфополь) расположено почти в 10 км на юго-восток от центра Гуляй-Поля, а запись в метрической книге точно указывает, что Н. Махно был крещен уже на следующий день после своего рождения. Предположение о том, что не особо религиозный И. Махно - даже будучи извозчиком - на следующий же день после родов в конце октября месяца повез жену и новорожденного младенца за 10 км в церковь для совершения обряда крещения, является маловероятным. Другое дело, если семья Махно к этому времени уже успела перебраться на свое подворье в Гуляй-Поле, от которого до Кресто-Воздвиженской церкви можно было спокойно и не утомляясь добраться даже пешком.
Помимо уже упоминавшихся записей метрической книги, комплекс источников о первых десятилетиях жизни Н. Махно составляют различные типы и виды носителей информации. Это и архивные документы, и источники особого характера: данные мемуаристики, эпистолярии, материалы периодической печати и фондов краеведческих музеев, лингвистические материалы (в частности - семейные предания), фото-, аудио- и видеоматериалы.
Серьезной помехой качеству проводимых исследований в свое время послужило противостояние западной и советской политических систем, породившее ситуацию разъединения базы источников на две - западную и советскую. Западные исследователи, реконструируя первые десятилетия жизни <короля> украинских партизан, опирались преимущественно на источники мемуарного характера, в то время как советские историки отдавали предпочтение архивным документам. Казалось бы очевидная необходимость объединения информационных комплексов до сегодняшнего дня так и не осуществлена. Более того, в 90-х годах ХХ в. на фон этого информационного <раскола> наложилась ситуация разобщенности современных украинской и российской историографий. Печально, но факт: даже весьма солидные российские историки, занимающиеся исследованием махновского движения, не используют в своих работах последних наработок своих украинских коллег. Возможно, в силу недостаточной информированности, российские исследователи просто не знают об их существовании, а возможно - не владеют украинским языком и учить его не желают.
Также необходимо заметить, что значительная часть документов, могущих пролить дополнительный свет на раннюю биографию Н. Махно, на сегодняшний день историками пока что не найдена, хотя об их существовании можно говорить с достаточно большой долей уверенности. В первую очередь это касается документов Гуляйпольского полицейского управления, попавших в конце марта 1917 г. в руки руководства Гуляйпольской группы анархистов-коммунистов (ГГАК), когда представители гуляйпольской милиции, созданной вскоре после Февральской революции 1917 г., обратились к Н. Махно, выступавшему в качестве оппозиционного политика, с просьбой помочь им разобраться в бумагах местного полицейского архива. ГГАК откликнулась на эту просьбу и выделила для работы в полицейском архиве двух делегатов - Н. Махно и М. Калиниченко, которые вскоре обнаружили среди прочих бумаг документы, содержащие информацию об агентах полиции, ведших слежку за анархистами, а также их отчеты о проделанной работе. Всю эту документацию Н. Махно передал в Клуб анархистов61. Позднее эти документы в числе прочих материалов личного архива Н. Махно были переданы П. Аршинову, который, как уже упоминалось, утратил их во время своего ареста чекистами. Вероятно эти материалы хранятся в одном из ведомственных архивохранилищ КГБ - ФСБ РФ, однако их поиск и сегодня продолжает оставаться почти неразрешимой задачей для украинского исследователя.
История анархистской организации <Союз бедных хлеборобов> (СБХ), в ряды которой вступил 18-летний Н. Махно, на сегодняшний день также продолжает оставаться практически неисследованной. В активе махновской историографии имеется лишь несколько статей, посвященных деятельности <Союза:>, причем только одна из них, вышедшая из-под пера Г. Новополина, может называться научной, да и то с оговорками, поскольку была написана исключительно на основе судебного обвинительного акта, в связи с чем грешит некоторым отсутствием полноты излагаемой информации62. Одним словом, внимание исследователей к этой организации было и продолжает оставаться явно недостаточным для того, что бы в полной мере охватить и должным образом исследовать мировоззрение и практическую деятельность первых гуляйпольских анархистов.
Даже новейшие пособия по краеведению хранят молчание о <Союзе бедных хлеборобов>, и это при том, что результаты деятельности этой организации оказали колоссальное влияние на ход украинской истории. <Украинская группа хлеборобов анархистов-коммунистов>, как называл ее сам Н. Махно63, впервые в практике анархистского учения смогла создать прецедент длительного существования и активной деятельности массовой крестьянской анархистской организации. Более того - успешную деятельность <Союза:> вполне можно рассматривать как удачно закончившийся эксперимент по украинизации анархизма, как своего рода первую результативную попытку перенести анархистское учение на украинскую почву. Для Н. Махно, считавшего своим <идейным учителем> и вдохновителем не П. Аршинова, как традиционно полагают многие историки, а лидера СБХ Вольдемара Антони, и многих других будущих предводителей повстанцев тайные собрания молодых гуляйпольских анархистов стали первой школой конспирации и политграмоты. Именно тогда, благодаря <Союзу бедных хлеборобов>, впервые были протянуты нити, связавшие <сельских> революционеров не только с федерациями анархистов крупных городов России и Украины, но и с зарубежными анархистскими группами. Тогда же, в рамках деятельности <Союза:>, были впервые апробированы террористические методы борьбы с государственной машиной, эффективность которых вполне удовлетворила гуляйпольских революционеров. Широкие слои крестьянской молодежи, среди которой функционировал СБХ, показали себя в ходе подпольной борьбы в достаточной степени организованными, решительными и выносливыми. Резюмируя все вышесказанное, можно констатировать, что <Махновщина> и украинский анархизм действительно зародились в Гуляй-Поле, однако не в 1918, а в 1905 году, а также то, что без прелюдии <Союза бедных хлеборобов> события на Юге Украины в 1917 - 1921 гг. развивались бы совершенно иначе.
Согласно традиции, история <Союза бедных хлеборобов> всегда рассматривалась через призму участия в нем молодого Н. Махно, причем участия весьма неоднозначного. С одной стороны, его поведение и особенности характера вроде бы не годилось для конспиративной работы, однако с другой - именно Н. Махно подал старшим товарищам мысль об использовании практики террористов-смертников и даже предложил себя на эту роль. В статье <Гуляй-Поле в русской революции> (1929 г.) Н. Махно уверяет, что <быстро занял не последнее место в боевой : группе>64. Однако на сколько это заявление соответствует действительности ? Проверить это позволяет объемный комплекс судебно-следственных документов карательных органов Российской империи, посвященный борьбе последних с анархистским <Союзом бедных хлеборобов>, действовавшим в Гуляй-Поле с 1905 по 1917 год и подвергшимся особенно интенсивным репрессиям между 1908 - 1911 годами.
Материалы полицейского расследования деятельности гуляйпольских анархистов хранятся главным образом в Российском Государственном Военном архиве (РГВА)65. Одной из особенностей формирования данного комплекса документов стало то обстоятельство, что согласно действовавшему тогда законодательству Российской империи (Ст. 17 <Положение об усиленной охране>) состоящее из 60-ти листов дело гуляйпольских анархистов было передано отзывом Министра Внутренних дел от 21 октября 1909 г. на рассмотрение Военного Суда для осуждения виновных по законам военного времени. После завершения дела материалы судебного процесса были переданы на хранение в центральный ведомственный архив столицы, в котором они и находятся по сей день.

Среди документов судебного дела выделяется <Обвинительный акт Одесского окружного суда> от 14 декабря 1909 г.66, в котором наряду с другими анархистами упоминается и Н. Махно. Этот документ раскрывает некоторые интересные детали судебного процесса над анархистами-хлеборобами, как, например, отказ обвиняемых от всех своих показаний, данных во время следствия, поскольку оные, по словам подследственных, были получены в результате издевательств над ними со стороны надзирателей. Рассмотрение дела длилось целый год, пока 19 марта 1911 года суд наконец не вынес свой окончательный вердикт, который и был зачитан каждому арестанту отдельно.
Прочая документация жандармского управления, в которой фигурирует имя Н. Махно, хранится в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Центрального Государственного Исторического архива Украины (ЦГИАУ), находящегося в Киеве. Среди этого комплекса документов особый интерес представляет донесение начальника Екатеринославского губернского жандармского управления в департамент полиции <О задержании шайки разбойников в селе Гуляй-Поле Александровского уезда> за номером 9842, датированное 5 сентября 1908 г. В нем содержатся сведения о первом из трех арестов Н. Махно, и в частности список совершенных анархистами экспроприаций, составленный на основе показаний самих задержанных, а также список <боевиков> СБХ, в котором фигурирует и имя будущего Батьки67. Весьма ценную информацию о ранней биографии Н. Махно содержит и его тюремное дело, переправленное вместе с самим Н. Махно к месту его нового заключения - в Бутырскую тюрьму, а потому также хранящееся в фондах ГАРФ68. В частности, оно дает возможность узнать точные антропометрические данные Н. Махно на момент достижения им 21-летнего возраста.
Наличием информации подобного рода может похвастаться далеко не каждая историческая личность. Антропологические измерения Н. Махно были произведены помощником губернского тюремного инспектора 5 января 1910 г. и повторно - 9 января того же года. Их результаты были занесены в <Дело № 637 конторы Екатеринославской губернской тюрьмы>, которое позднее, как уже упоминалось, было переправлено вместе с этапом арестантов в Московскую Центральную пересыльную тюрьму (<Бутырки>)69.
Судя по данному документу, Нестор Махно был крайне невысокого роста - около 159 см. (?!) (по результатам первого измерения, проведенного 5 января 1910 г., рост Батьки составил 2 аршина и 4 вершка, а во время второго, состоявшегося 9 января, уточненные данные уменьшили рост Н. Махно до 2 аршин и 3 вершков). Принимая во внимание, что в условиях каторжной тюрьмы не существовало даже потенциальных условий для дальнейшего физического развития, а также учитывая то обстоятельство, что в скором времени Н. Махно заболел страшной и тяжелой болезнью - туберкулезом, следует полагать, что его рост остался таким же невысоким и в дальнейшем. Список других характеристик также довольно интересен: телосложение - среднее, лицо - чистое, глаза - карие, лоб - обычный, нос - тонкий, рот - тонкий, подбородок - круглый, волосы на голове - темно-русые, брови - темно-русые, усы и борода - русые. Особые приметы: на левой щеке около глаза была замечена ямочка (через 5 дней было уточнено, что это шрам)70. Национальность - малоросс. Поведение - плохое.
15 января 1910 г. дело было дополнено фотографиями Н. Махно в фас и профиль, а его дактилоскопические отпечатки были высланы для какой-то проверки начальнику Луганской тюрьмы и в дело возвращены уже не были.
Прочие жандармские донесения71 и уведомления72, материалы судебного расследования73, а также донесения агентов полиции и проч., находятся в фондах ЦГИАУ. Документы, посвященные борьбе российских жандармов с гуляйпольскими анархистами, в которых особенно часто упоминается фамилия Махно, имеются также и в Государственном архиве Днепропетровской области (ГАДО), поскольку, согласно административно-территориальному делению, Гуляй-Поле, как известно, относилось к Екатеринославской губернии. Фонд № 11 канцелярии Екатеринославского губернатора за 1891 - 1917 гг.74 содержит переписку полицейских и судебных органов по поводу арестов членов <Союза бедных хлеборобов>, и в частности Н. Махно. Там же находятся и рапорты уездного исправника Екатиринославскому губернатору о необходимости содержания под стражей некоторых из гуляйпольских анархистов, а также отчеты об их повторных арестах.
В фонде № 113 Екатеринославской губернской тюремной инспекции хранятся документы сопроводительного характера, такие, например, как рапорт начальника караула о попытке побега анархистов из-под стражи, совершенной ими на территории Александровского вокзала, в которой принимал участие и Н. Махно75.
Наконец, в деле № 10976 того же фонда имеется сопроводительная записка на имя Московского губернатора, датированная 12 августа 1911 г., в которой сообщается, что Н. Махно в числе прочих арестантов этапом препровождается в Московскую Центральную пересыльную тюрьму. Причем вокруг этапирования Н. Махно в Москву сложилась весьма интересная и запутанная ситуация, требующая дополнительного уточнения со стороны специалистов. Дело в том, что существуют две сопроводительные записки, содержащие сведения об отправке Н. Махно в Москву: первая, как уже упоминалось, датирована 12 августа 1911 г., а вторая (более ранняя), хранящаяся в деле № 11477, датирована 2 августа 1911 г. Это наводит на мысль о том, что этап на Москву, назначенный на 2 августа, по каким-то причинам задержался. Впрочем, как бы там ни было, это был финал участия Н. Махно в дореволюционном анархистском движении.
Из археографических публикаций судебно-следственных документов, касающихся ранней биографии Н. Махно, следует выделить сборник документов и материалов <Н. Махно и махновское движение>78 , в котором были опубликованы информативные извлечения из пяти документов, отражающих участие Н. Махно и его товарища М. Маковского в организации анархистов:
* рапорт исправника Александровского уезда Екатеринославской губернии об аресте Н. Махно по подозрению в нападении на стражников от 24 февраля 1908 г.;
* письмо судебно-следственного Екатеринославского окружного суда 2-го участка Александровского уезда прокурору Екатеринославского окружного суда о покушении на убийство, совершенном Н. Махно и М. Маковским, от 3 марта 1908 г.;
* рапорт Александровского уездного исправника Екатеринославскому губернатору о необходимости содержания под стражей Н. Махно от 11 июля 1908 г.;
* рапорт исправника Александровского уезда Екатеринославскому губернатору относительно повторного ареста Н. Махно от 12 сентября 1908 г.;
* письмо Екатеринославского губернатора губернатору Москвы об отправке осужденных в Московскую каторжную тюрьму от 12 августа 1911 г.
Отметим, что Н. Махно оказался единственным из арестованных гуляйпольских анархистов, кто пережил тюремное заключение.
В мемуарной литературе интересующая нас тема наиболее полно и объемно раскрыта в воспоминаниях Вольдемара Генриховича Антони (Г. Ляпунова) (1886 - 1974), возглавлявшего в 1905 - 1909 гг. <Союз бедных хлеборобов>. Существует, как минимум, две редакции этих мемуаров, имеющих одинаковое название <Воспоминания гуляйпольского революционера>: первый вариант во время приезда автора в город своей юности на празднование 50-й годовщины Октябрьской революции в 1967 г. был передан им в Гуляйпольский районный краеведческий музей (ГРКМ), второй вариант воспоминаний, законченный В. Антони 4 июня 1974 г. (за год до своей кончины)79, автор также завещал передать в <народный музей Гуляй-Поля>.
Приступая к написанию мемуаров, автор явно хотел, что бы его работа была напечатана хотя бы в издании местного значения, что является вполне естественным желанием старого репатрианта, считавшего что его революционные заслуги несправедливо забыты, а его фигуре не уделяется должного внимания и уважения, не говоря уже о пенсионном обеспечении. В связи с этим образ Н. Махно в рукописи В. Антони был, что называется, <принижен>, поскольку без этого о публикации воспоминаний можно было и не мечтать. Деятельность же СБХ, напротив, была подана в самом что ни на есть позитивном ключе, что, в принципе, тоже ни коим образом не могло устроить советскую цензуру, а потому рукопись изначально была обречена на многолетнее <заточение> в музейных фондах80.
Заметим, что мемуары В. Антони составляют лишь часть оставленного автором комплекса материалов личного характера, в котором наибольший интерес для нашего исследования представляет автобиография В. Антони, его частная переписка, а также записи разговоров В. Антони с краеведами и родственниками Н. Махно. Дополняют данный комплекс документов воспоминания гуляйпольского краеведа Владимира Жилинского, посвященные его встречам с В. Антони, который, вернувшись в 1967 г.81 в СССР из Уругвая (с членским билетом Коммунистической партии Уругвая), посетил Гуляй-Поле и имел несколько бесед с В. Жилинским о своей прежней революционной деятельности. В 1995 г., с помощью журналиста Валерия Белого, В. Жилинский опубликовал в газете <Индустриальное Запорожье> свои воспоминания о беседах с В. Антони и о впечатлении, которое на него произвел этот человек82. Опубликованный в <Индустриальном Запорожье> материал был написан, скорее всего, на основе каких-то записей, сделанных В. Жилинским, поскольку стиль изложения мыслей В. Антони в данной статье очень походит на стиль его рукописей. Однако самым интересным в напечатанном материале нам представляется рассказ В. Антони о своих взаимоотношениях с Н. Махно, который как в целом, так и в деталях существенно отличается от всего того, что он писал по данному вопросу в <Воспоминаниях гуляйпольского революционера> и письмах, адресованных местному краеведу Ф. Кущу и внучатому племяннику Н. Махно - В. Яланскому.
Среди мемуарной литературы о Гуляй-Поле начала ХХ в. и молодости Н. Махно следует также выделить наследие Анатолия Гака - мелкого деятеля украинского национального движения и писателя, творившего под псевдонимом Мартына Задеки. На склоне лет, находясь в эмиграции, он опубликовал несколько работ по интересующей нас теме.
Жизнь А. Гака была тесно связана с Гуляй-Полем: здесь родились его дед, бабушка и отец; здесь же, на одном из хуторов, расположенных недалеко от села, родился и сам писатель, который на протяжении 1900 - 1912 гг. проживал и обучался в Гуляй-Поле. Начиная работу над мемуарами, А. Гак обратил внимание на то, что в зарубежной историографии конца 60-х гг. ХХ в. практически отсутствовали более-менее подробные описания дореволюционной жизни Гуляй-Поля, а потому первые страницы своих еще не оконченных воспоминаний он отправил профессору Мурхедского колледжа (шт. Меннисота, США) Виктору Петерсу, работавшему в это время над биографией Н. Махно. Однако его книга <Нестор Махно: жизнь анархиста>, вышедшая в 1970 г., к большому сожалению, стала образчиком предубежденности и вполне может служить иллюстрацией к понятию <пасквиль>83.
В 1972 г. в известном украинском эмигрантском журнале <Сучасн_сть>84 А. Гак уже самостоятельно опубликовал свои воспоминания о жизни в Гуляй-Поле, а на следующий год этот материал вошел в книгу его мемуаров <В_д Гуляй-Поля до Нью-Йорку>. Главная ценность воспоминаний А. Гака заключается в том, что они, в отличие от мемуаров анархистов и судебно-следственных материалов, представляют собой непредвзятый взгляд стороннего наблюдателя на события 1906 - 1911 гг. Кроме того, автор приводит весьма любопытные факты, о которых не упоминается ни в одном другом источнике информации. В качестве примера можно привести свидетельство А. Гака о первой экспроприации <Союза бедных хлеборобов>. Официально первой экспроприацией СБХ считается зафиксированная в полицейских протоколах экспроприация торговца Плещинера, проведенная 5 (18) сентября 1906 г., однако А. Гак называет таковой ночной визит анархистов к местному писателю и поэту, сыну гуляйпольского заводчика, Григорию Кернеру (Грицько Кернеренко), который, дав анархистам немного денег <на революцию>, решил не уведомлять об этом полицию85.
Из текста мемуаров явствует, что автор недолюбливает Н. Махно за его приверженность к анархизму и противостояние государственническому движению 1917 - 1920 гг. Эта <нелюбовь>, в частности, отражается на характеристике личности будущего Батьки: <Он пристрастился к рюмке, а напившись, вел себя заносчиво, цеплялся ко всем, затевал ссоры, распускал язык. В общем, низенький, курносый паренек с угреватым лицом производил на всех неприятное впечатление>86.
Материалы по ранней биографии Н. Махно можно найти также и в воспоминаниях Н. Зуйченко, ценность которых заключается в том, что автор описывает начальный период истории <Союза бедных хлеборобов> (1905 - 1906 гг.), деятельность которого в то время носила в большей степени культурно-просветительский, нежели террористический характер, а потому данные о нем практически отсутствуют в архивных документах судебно-следственных органов.
Многие авторы (например, В. Верстюк87), говоря о <воспоминаниях Зуйченко>, не раскрывают истинной формы этого источника информации. Дело в том, что <Воспоминания Назара Зуйченко> не являются классическим образчиком мемуарного документа, скорее наоборот: они стали известны научной общественности в пересказе другого махновца - В. Белаша, начальника штаба РПАУ(м) в 1919 - 1921 гг. Таким образом, мы имеем дело с воспоминаниями одного человека, пропущенными через восприятие другого, т. е. на лицо ситуация, когда один исторический источник отражает другой. Фактически, воспоминания Н. Зуйченко представляют собой вставку в мемуарно-исторической статье В. Белаша <Махновщина>, которая была опубликована в 1928 г.88 Автор статьи, В. Белаш, принадлежал к приазовской группировке антигетманских повстанцев и впервые встретился с махновцами в окрестностях Мариуполя в декабре 1918 г. Еще практически ничего не зная на тот момент о махновском движении, В. Белаш обрел информатора в лице Н. Зуйченко, приехавшего к приазовским повстанцам в качестве делегата от махновцев с предложением объединить свои отряды. Тогда-то Н. Зуйченко, по просьбе В. Белаша и И. Долженко, и рассказал последним историю дореволюционной жизни Н. Махно и деятельности анархистской организации Гуляй-Поля, активным членом которой он и сам являлся. Говоря о личности Назара Зуйченко, его можно охарактеризовать как культурного крестьянина, придерживающегося анархистских взглядов. К началу 1904 г. он работал на гуляйпольском заводе сельскохозяйственных машин Б. М. Кернера, а в свободное от работы время играл в труппе небольшого любительского театра. При его посредничестве в том же, 1904, году членом театрального кружка стал и Н. Махно, а чуть позднее этот кружок в полном составе вступил в организацию гуляйпольских анархистов. Так Н. Махно попал в разряд <анархистов-массовиков>, т. е. <сочувствующих>89.
В свою статью, стиль которой он обозначил как <отрывки из воспоминаний>, рассказ Н. Зуйченко В. Белаш вставил в качестве весьма пространного фрагмента, сохранив при этом авторское изложение событий. Вполне возможно, что все, услышанное от Н. Зуйченко, было записано В. Белашом еще в 1919 г., поскольку известно, что начштаба делал кое-какие записи, посвященные истории движения, а также вел дневник штаба армии. Позднее, в 70 - 80-х годах ХХ в., сын В. Белаша - Александр Белаш - объединил разрозненные рукописи воспоминаний своего отца, дополнив их разнообразными печатными и архивными материалами, в фундаментальном труде под названием <Дороги Нестора Махно>, который был опубликован в 1993 г., уже после смерти автора90.
Помимо <воспоминаний Н. Зуйченко>, в комплексе материалов, относящихся к ранней биографии Н. Махно, можно отметить и так называемые <воспоминания Алексея Чубенко>, которые также не являются классическим мемуарным документом. Текст, известный под условным названием <воспоминания Алексея Чубенко>, представляет собой компиляцию его показаний, данных во время следствия в ЧК и чекистами же записанных (в январе 1920 г. А. Чубенко был арестован и, как ценный информатор, отправлен в Бутырскую тюрьму, где пробыл до октября 1920 г., давая разнообразные показания об истории движения и его лидерах). Именно этим фактом и объясняется несистематизированный характер его <воспоминаний>, различные части и варианты которых хранятся в разных делах фонда <Комиссии по истории гражданской войны> ЦГАОО91. Собственно говоря, именно чекисты и начали называть записи допросов А. Чубенко <воспоминаниями> - в частности, это сделал С. Дукельский в своей книге, изданной в 1923 г.92
Для нашей темы наибольший интерес представляют протоколы допроса А. Чубенко, хранящиеся в деле № 27493, в котором, в числе прочего, хранится отрывок показаний А. Чубенко, где он повествует о юности Н. Махно и его участии в революционных организациях Гуляй-Поля: сперва в местной ячейке РСДРП (<меньшевиков>), а позднее - в анархистском СБХ. Также интересно и дело № 352, в котором имеется документ, где А. Чубенко довольно подробно рассказывает об инциденте с приятелем Н. Махно - санитаром Михеем Маковским, послужившим причиной первого ареста Н. Махно94.
Некоторые эпизоды из жизни Н. Махно стали известны нам по пересказам западноевропейских анархистов и историков, основанных на воспоминаниях самого Батьки. Одним из таких источников являются мемуары Иды Метт - молодой прибалтийской анархистки, эмигрировавшей во Францию и в конце 20-х гг. ХХ в. на общественных началах выполнявшей обязанности личного секретаря Н. Махно во время его работы над своими воспоминаниями. Так, например, Н. Махно рассказал ей однажды об инциденте со спрятанной в печь бомбой, которая неожиданно взорвалась, когда его старая мать начала печь хлеб95. Другой парижанин, А. Скирда, приводит в своей книге отрывок воспоминаний гуляйпольского почтмейстера о своем разговоре с приставом А. Караченцевым, состоявшимся в 1908 г., речь в котором шла о допросе последним гуляйпольских анархистов, и в частности - Н. Махно, а также о впечатлении, которое тот производил на людей96. Отсутствие необходимых ссылок на первоисточник является серьезным недочетом данной публикации, усложняющим ее анализ, однако у нас нет достаточных оснований сомневаться в аутентичности приведенной в ней информации.
Среди документов частного характера, касающихся ранней биографии Н. Махно, не последнее место занимают эпистолярии. Здесь, прежде всего, речь идет о переписке Г. Кузьменко (жены Н. Махно в 1919 - 1934 гг.) с историком С. Семановым, имевшей место в конце 60-х годов ХХ века. Материалы этой переписки частично были использованы исследователем в его работах97. В частности, нашего внимания заслуживают сообщенные в этих письмах данные о происхождении фамилии Махно и ее первого варианта - <Михненко>, которые были почерпнуты Г. Кузьменко из семейных преданий родственников Н. Махно и рассказов гуляйпольцев: фамилия <Махно> оказалось <уличным> прозвищем семьи Батьки, каким-то образом попавшим в метрические книги и выписки из них.
Данные о дошкольных годах Н. Махно можно обнаружить в переписке В. Яланского (внучатого племянника Н. Махно) с В. Антонии, ведшейся в 1973 - 1974 гг. В частности, весьма интересным представляется письмо от В. Антони, датированное 20 февраля 1974 г.98 Сравнение содержания этого письма, написанного автором в год своей смерти, с данными, приводимыми в его же мемуарах, дает повод для дополнительного критического анализа последних, поскольку в общении с родственником Батьки В. Антони дает гораздо более мягкие характеристики личности Н. Махно, нежели в своей мемуарной рукописи.
Отдельной, весьма интересной проблемой в исследовании ранней биографии Н. Махно является поиск конкретного местонахождения колоний, хуторов и имений, в которых батрачил будущий Батька, а также установление фамилий их владельцев. Сам Н. Махно не упоминает их, и вовсе не потому, что имел плохую память, а потому, что многих из своих бывших хозяев в 1918 - 1919 гг. он, мстя за нанесенные ему в молодости обиды, отправил в мир иной. В мемуарах В. Волна весьма живо описан случай, произошедший осенью 1919 г., во время победоносного наступления махновской армии на восток, когда Батька с товарищами под видом группы белогвардейских офицеров неожиданно объявился в одном из помещичьих имений. Немного погостив в нем и посидев за столом, Н. Махно убил хозяина поместья, перед смертью рассказав последнему о том, кто он такой и для чего сюда приехал99. В том, что Н. Махно в своих воспоминаниях старался <обходить стороной> эту щекотливую тему сыграло свою роль и то обстоятельство, что первоначально <записки> Н. Махно публиковались в Германии, где их автор в 1923 - 1924 гг. даже преследовался в уголовном порядке за преступления, совершенные против немецких колонистов в 1918 - 1919 гг., среди которых, надо думать, имелось много его бывших хозяев. Таким образом, на сегодняшний день узнать о том, где в юные годы батрачил будущий Батька, мы можем лишь из свидетельств других людей - например, из воспоминаний Корнея Захаровича Колесника.
Предания о знакомстве К. Колесника с молодым Н. Махно передавались в его семье из поколения в поколение: сначала сыну - Ефиму Корнеевичу, а затем внуку - Василию Ефимовичу Колеснику. Последний пересказал их в письмах к писательнице Л. Веревке, когда та собирала материал для книги <Нестор _ Галина>100. Л. Веревка в своей работе частично опубликовала эти документы с приведением образцов оригинала. В этих материалах мы находим сведения об особенностях найма Н. Махно к немецким колонистам, его психологическом складе, привычках, происхождении особых примет и в частности - шрама на лице, который был описан в тюремном деле. Этот шрам остался у Н. Махно после того, как он был избит приказчиком немца-колониста в с. Подорожное101 и, видимо, именно эта психологическая травма привела к тому, что будущий Батька окончательно встал на путь революционной борьбы.
Устные предания гуляйпольцев довольно часто фигурировали в исторических исследованиях и источниках мемуарного характера. Так, например, имеется две разновидности легенды, рассказывающей об инциденте, произошедшим во время крещения Н. Махно. В первом варианте говорится о загоревшейся от свечки во время обряда ризе священника, а во втором, более прозаичном, повествуется о том, как новокрещенный Н. Махно обмочил лицо только что окрестившего его батюшки. Рассказ о вспыхнувшей одежде священнослужителя был введен в научный оборот в 1926 г. гуляйпольской учительницей Н. Сухогорской, включившей его в свои мемуары102, вторая же разновидность этой легенды была записана Ф. Кущем103. Именно этому краеведу современная украинская историография обязана своими первыми шагами в систематическом сборе устных рассказов, посвященных анархо-махновской тематике.
Федор Иванович Кущ, сотрудник районной газеты <Заря коммунизма>, с конца 50-х годов и вплоть до своей кончины в 1967 г. сделал множество неупорядоченных записей, касающихся ранней биографии Н. Махно. Наследие Ф. Куща представляет собой несколько тетрадей, долгое время хранившихся во вспомогательном фонде Гуляйпольского районного краеведческого музея (ГРКМ), а в последние годы перешедших в личное пользование научного сотрудника ГРКМ С. Серегина. Материалы Ф. Куща использовались многими исследователями (правда, в основном без надлежащих ссылок), однако не смотря на многочисленные цитирования и частичную публикацию в статьях и книгах гуляйпольских краеведов104, наследие Ф. Куща продолжает оставаться не введенным в научный оборот.
Среди материалов, собранных Ф. Кущем, стоит отметить записанные им воспоминания Ерофея Наумовича Крата, рассказывающие о том, как в подростковом возрасте будущий Батька во время ночного выпаса украл путы с его коней105. Это достаточно серьезный аргумент в пользу принадлежности молодого Н. Махно к полукриминальным элементам, однако уровень аутентичности подобных рассказов традиционно остается довольно низким: на сегодняшний день доподлинно известно, что ни отца Н. И. Махно, фигурирующего в воспоминаниях Е. Крата, ни нескольких коней, якобы принадлежащих семье Махно, во время описываемых событий просто не существовало. Небезынтересными для нас будут и имеющиеся в собрании Ф. Куща воспоминания Ульяны Семенюты, жены А. Семенюты, посвященные <Союзу бедных хлеборобов>106.
Изустные рассказы, даже фрагментарного характера, могут в значительной степени изменить наше представление о личных и житейских коллизиях молодого Нестора. Именно из таких фрагментарных сообщений болгарскому литератору Мишо Хаджийскому стало известно о том, что Н. Махно владел болгарским языком107. Это обстоятельство в значительной степени меняет наше отношение к личности Н. Махно и его интеллектуальным способностям, а также позволяет уточнить еще одну деталь ранней биографии будущего Батьки. Дело в том, что в своих мемуарах Н. Махно вспоминал, как в детстве он <летом нанимался к богатым хуторянам пасти овец и телят>108, однако не упоминал при этом, насколько далеко ему приходилось уходить от Гуляй-Поля в поисках работы. Теперь же, благодаря М. Хаджийскому, мы можем говорить о том, что, подыскивая для себя работу, Н. Махно удалялся от дома более чем на 100 км , доходя до болгарских поселений Приазовья (<Болгарской Таврии>), батрача в которых и выучил болгарский язык. И не просто болгарский язык - очевидцы свидетельствуют, что Н. Махно говорил на его ямбольском диалекте109. Здесь, чтобы пояснить ситуацию, необходимо остановиться и сделать небольшое историческое отступление. Ямбол - это довольно известный болгарский город, находящийся на Балканах. Во время русско-турецкой войны 1828 - 1829 гг. проживающая в Бессарабии диаспора болгарских эмигрантов-выходцев из окрестностей Ямбола перебралась в Приазовье, где и основала целый ряд поселений. Именно к этой субэтнической группе и привели гуляйпольского паренька в начале ХХ в. поиски работы. Странствия юного Нестора по просторам Запорожья, к слову, могут служить одной из причин, объясняющих его исключительное знание местности, которое позднее так пригодилось ему уже в качестве Батьки во время партизанской войны 1918 - 1921 гг.
Среди людей, донесших до широкой общественности устные рассказы о ранней биографии Н. Махно, особо следует выделить его родственников. Семейные предания являются особой разновидностью изустных рассказов о молодых годах легендарного атамана. Распространенная среди украинских крестьян в начале ХХ в. традиция создания многодетных семей позволила отдельным ответвлениям семейного древа Махно - Михненко сохраниться до XXI в. и породить энтузиастов, горящих желанием собрать, сохранить и обнародовать эту историческую информацию. И здесь, прежде всего, необходимо упомянуть В. Яланского - внучатого племянника Н. Махно.
Характеризуя рассказы и публикации В. Яланского, отметим, что с одной стороны он являлся верным продолжателем традиций барона Мюнхгаузена и капитана Врунгеля, но с другой - был бесценным носителем семейных преданий и легенд, рассказанных ему родственниками старшего поколения - бабушкой Варварой Петровной Махно (невесткой Н. Махно, женой его старшего брата Емельяна), матерью Акулиной Карповной Яланской (племянницей Н. Махно) и Анастасией Васецкой (первой женой Н. Махно)110. К этому же комплексу исторических источников принадлежат и собственные воспоминания В. Яланского о его встрече с В. Антони, состоявшейся в Никополе 23 февраля 1974 г.111, во время которой старый революционер делился своими воспоминаниями о событиях начала ХХ в.
Традицию публикаций семейных преданий поддержала и киевская журналистка Эмилия Косинчук, опубликовавшая в газете <Киевские новости> от 26 мая 1995 г. фрагмент воспоминаний своей матери (в девичестве - Цыбулько). Семья Цыбулько в начале ХХ в. проживала в Гуляй-Поле и их дом находился по соседству с хатой семьи Махно. Четырнадцать детей семейства Цыбулько (<цыбульчат>) прекрасно знали Евдокию Махно и всех ее сыновей, иногда помогали им по хозяйству112. К слову, в этих воспоминаниях семья Махно не выглядит такой уж патологически бедной, как это описывается, например, в книге А. Гака113: мать Э. Косинчук упоминает, в частности, о саде Махно, в котором произрастали яблони (плодами которых Евдокия Махно угощала соседских детей) и груши (которые с помощью тех же детей прививал Нестор).
Некоторые фрагментарные воспоминания гуляйпольцев о театральной <карьере> будущего предводителя повстанцев известны со слов киевского профессора Алексея Ивановича Карпенко - племянника руководителя театрального кружка завода Кернера Елисея Карпенко, имевшего творческий псевдоним Олег Азовский. Эти воспоминания были записаны литератором Л. Веревкой и частично приводятся в ее книге114. Согласно им, Н. Махно с удовольствием играл на сцене, однако ему перепадали лишь роли второго плана - например, <того, кто зажигает свечи> в пьесе О. Азовского <Восход зари свободы>.
Огромный интерес для нашей темы представляют также фотографии Н. Махно, относящиеся к интересующему нас периоду. Фотодокументы, касающиеся ранней биографии Н. Махно, представлены несколькими фотоснимками, большинство из которых на сегодняшний день уже было опубликовано в качестве иллюстраций в разнообразных изданиях, посвященных махновской тематике. Однако, как самостоятельный источник, способный дать дополнительные детали, не нашедшие своего отражения ни в одном из источников другого рода, фотоматериалы в историографии исследуемого нами вопроса практически не рассматривались.
Самым ранним по времени является изображение Н. Махно на групповом портрете одиннадцати членов <Союза бедных хлеборобов>, сделанного 1 мая 1907 г. в с. Гуляй-Поле по инициативе анархиста П. Онищенко. Автором снимка был фотограф Эвинзон, владелец единственного в то время на селе фотоателье, располагавшегося в помещении, известном как <дом Мелешкова>, в интерьере которого и был сделан этот постановочный фотоснимок. На данной фотографии восемнадцатилетний Н. Махно изображен в сидячем положении в первом ряду крайним слева, положившим левую руку на декоративную подставку; рядом с ним изображен руководитель группы В. Антони. Н. Махно одет в сапоги, черные суконные штаны и гимнастерку (видимо, принадлежащую одному из его старших братьев) со стоячим воротничком, застегивающимся на две пуговицы.
Поскольку данный фотоснимок был сделан в нескольких экземплярах, на сегодняшний день известны несколько его вариантов. Так, в книге В. Волковинского115 приводится отретушированная, искусственно осветленная копия данного снимка, где практически полностью удален интерьер помещения на заднем плане и искусственно осветлены лица и одежда персонажей; изображение полностью не расшифровывается, за исключением указания местонахождения на этом фотоснимке Н. Махно.
Также известна и другая, обрезанная версия данного снимка, наличие которой объясняется тем, что уголки на одном из экземпляров фотоотпечатка не сохранились116. В таком варианте фотография утрачивает изображение Н. Зуйченко, стоящего крайним справа в верхнем ряду, а оно весьма важно для нас, поскольку Н. Зуйченко является одним из информаторов, оставивших воспоминания о юности Н. Махно.
Известен и отдельный фрагмент этого снимка, вырванный из общего контекста, с изображением Н. Махно, который использовался в качестве фотоцитаты в книгах В. Белаша, С. Семанова и С. Серегина117.
Полная расшифровка фотоизображения была осуществлена в 1974 г. внучатым племянником Н. Махно - В. Яланским, неоценимую помощь которому в деле идентификации персонажей фотоснимка оказал В. Антони, на тот момент доживавший свой век в Никополе.
В отличие от данного фотоснимка, прочие фотоматериалы не могут похвастаться такой же детальной расшифровкой, а между тем, в отдельных случаях, эта проблема выходит на первый план источниковедческого исследования, однако ее решение, видимо, является делом будущего. В качестве примера приведем историю с групповым портретом театрального кружка завода Кернера, выросшего позднее в любительскую труппу гуляйпольского театра <Колизей>. Данный фотодокумент является собственностью жителя Гуляй-Поля Василия Григорьевича Коростылева, сына одного из актеров этого театра, с любезного согласия которого фотография театральной группы завода Кернера и была опубликована в журнале <Пам'ятки України>118 и книге Л. Веревки119. Исследуемый снимок представляет собой классический пример частично идентифицированного фотодокумента, на котором из девятнадцати зафиксированных лиц известны лишь два. Владелец снимка, В. Коростылев, начиная, примерно, с 1995 г. начал активно выдвигать гипотезу о том, что сидящий седьмым справа в первом ряду человек является, вероятно, загримированным Н. Махно. Принимая во внимание, что Н. Махно начал заниматься в театральном кружке с 1904 г., а точная дата фотосъемки неизвестна, можно говорить о том, что данный фотодокумент потенциально претендует на статус самого раннего фотографического изображения Н. Махно. Для закрепления этого статуса требуется лишь доказать, что загримированный под еврея человек с черной накладной бородой, в широкополой шляпе, темном пиджаке, белой косоворотке и измятыми листами бумаги в левой руке и небольшим мешком в правой, и есть Н. Махно. Атрибутика театрального костюма этого актера довольно ясно указывает на то, что он загримирован под Прохиндея - персонажа классической пьесы И. Карпенко-Карего <Сто тысяч>. Однако является ли этот актер действительно Н. Махно ? На сегодняшний день возможно говорить лишь о достаточной степени вероятности подобной версии: по воспоминаниям зрителей и участников драмкружка, Н. Махно действительно играл второстепенные роли, причем явно тяготея к самым комичным из них (<хотел смешить людей>)120. Впрочем, возможно, усовершенствование методики источниковедческого анализа фотодокументов и расшифровки их содержания поможет исследователям дать вполне конкретный ответ на этот вопрос уже в ближайшем будущем.
Проблема правильной датировки отдельных фотоснимков, относящихся к ранней биографии Н. Махно, также стоит достаточно серьезно. В качестве иллюстрации приведем широко известный портрет Н. Махно в галстуке, которым, в частности, открывается репринтное издание мемуаров Н. Махно121 (некоторое время оригинал фотокарточки принадлежал <Библиотеке махновцев>, затем - <Комиссии по сбору материалов и фотодокументов из истории махновского движения>). А. Белаш относил этот снимок к 1909 г., полагая, что на нем изображен двадцатиоднолетний Н. Махно, прочие же издания датировали этот снимок концом 20-х122, а то и началом 30-х годов ХХ в.123 Таким образом, мы получаем разницу почти в 20 лет между датировками одного и того же снимка, что, естественно, недопустимо. Такой внушительный разброс датировок обусловлен прежде всего тем обстоятельством, что точной даты создания фотопортрета нигде (включая и сам оригинал) указано не было. Старательное ретуширование фотоснимка, уничтожившее мелкие детали изображения, также не способствует установлению точной даты создания источника. Однако мы все же выскажемся за более позднее время создания этого снимка. И вот почему: фотопортрет Н. Махно отретуширован таким образом, что бы тень падала на его правую щеку; этот художественный прием был использован фотомастером для того, чтобы скрыть бросающийся в глаза шрам на правой щеке Н. Махно, который тот получил от пулевого ранения <ниже затылка с правой стороны и навылет через правую щеку> 22 августа 1921 г.124 Таким образом, рассматриваемый фотоснимок следует датировать как минимум серединой 20-х годов ХХ в., но никак ни 1909 г.
Завершая разговор о фотоизображениях Н. Махно, относящихся к интересующему нас периоду, следует упомянуть фотоснимки (в анфас и профиль) из его тюремного дела, которые были сделаны 15 января 1910 г., во время нахождения будущего Батьки в Екатеринославской губернской тюрьме. Все же прочие фотодокументы этого периода относятся к ранней биографии Н. Махно лишь опосредовано. Среди них, в первую очередь, стоит отметить фотографии его ближайших родственников: две фотографии матери - Е. Махно, являющиеся собственностью семьи Яланских, которые были сделаны в период между 1917 и 1925 годами125, а также фотографии старших братьев Н. Махно, сделанные во время прохождения ими военной службы в начале ХХ в. Некоторый интерес также могут представлять и фотографии строений, с которыми были связаны перипетии жизни молодого Н. Махно. Здесь прежде всего стоит упомянуть фотографию Кресто-Воздвиженской церкви с. Гуляй-Поле, в которой был крещен Н. Махно (данное культовое сооружение было построено еще в 1797 г.126, однако несколько раз, в связи с пожарами, перестраивалась), а также фотоснимки Александровской и Екатеринославской тюрем, в стенах которых Н. Махно пребывал в 1908 - 1911 гг., вплоть до своего совершеннолетия.
Особый тип источников, освещающих исследуемую тему, представлен созданными с помощью современных технических средств аудио- и видеоматериалами. Наиболее ранними из них являются выполненные независимо друг от друга в конце 60-х - начале 70-х гг. ХХ в. С. Семановым и В. Яланским магнитофонные записи воспоминаний Г. Кузьменко, жены Н. Махно в 1919 - 1934 гг. Однако их расшифровка и публикация в соответствии с научными требованиями к источникам устной истории не осуществлена и по сей день, хотя частично материалы этих записей были использованы их авторами при написании научно-популярных книг127. Особенный интерес для нашей тематики представляют рассказы Г. Кузьменко об отце Н. Махно - Иване Махно, услышанные ею от своих родственников128.
Второй составляющей данного комплекса источников являются видеоматериалы, отснятые российскими и украинскими тележурналистами и кинодокументалистами во время создания научно-популярных фильмов и телепередач, посвященных Н. Махно. Среди них особо стоит отметить снятую группой П. Солдатенкова для фильма <Батька Махно. Петрушка русской революции> (1999 г.) беседу с В. Яланским, а также интервью с другим внучатым племянником Н. Махно - Юрием Громом, которое в 2004 году отсняли для своего телеочерка <Невольник свободы> донецкие тележурналисты С. Братишко и В. Загаруйко.
Комплекс найденных и рассмотренных в данной статье источников, относящихся к ранней биографии Н. Махно, можно охарактеризовать как достаточно компактный по своим размерам, но вместе с тем весьма емкий по своему информационному наполнению. Составляющие его источники далеко неравнозначны по своему происхождению, видовым характеристикам, исторической достоверности, хронологическому диапазону и географии описываемых событий. Причиной тому послужил целый ряд факторов, главным из которых является специфика фондообразования означенного периода и разная степень сохранности документов.
В самой ранней из сохранившейся документации дореволюционных учреждений, относящейся к исследуемому периоду, упоминания о Н. Махно, за исключением метрической книги, практически отсутствуют. Документы же более позднего периода (после 1905 г.) сохранились несколько лучше. Источники, относящиеся к ранней биографии Н. Махно, весьма разнообразны и прежде всего различаются по своему происхождению. Условно их можно подразделить на церковноприходские, судебно-следственные и источники личного характера. Эти группы довольно неравнозначны по своему составу и количеству документов. Среди них по количественному составу и информационной насыщенности резко выделяется группа судебно-следственных документов, которые порой содержат в себе информацию самого неожиданного характера.
Имеющийся комплекс источников распылен по многочисленным фондам украинских и российских архивов, в частности ЦГАВОВУ, ЦГИАУ, ЦГАООУ, ГАДО, ГАЗО, ГАРФ, РГВИА, а также фондам ГРКМ, научного товарищества им. Я. Новицкого и частным собраниям (С. Серегина, А. Ляпунова, З. Дубровского и др.).
Большую группу источников, сравнимую с уже упомянутыми, составляет документация различных делопроизводств. Она представлена, главным образом, донесениями и текущей перепиской карательных органов, боровшихся с анархистским революционным движением на Юге Украины. Наибольшую ценность среди такого рода документации, на наш взгляд, представляют протоколы допросов гуляйпольских революционеров, проводившиеся полицейскими чинами, донесения и рапорты последних вышестоящему начальству о результатах своей борьбы с анархистами, а также материалы тюремных дел. Специфика фондообразования названной группы документов состоит в том, что большая часть документации судебно-следственных органов на сегодняшний день хранится в фондах Военно-исторического архива РФ. Определенное значение имеют и документы советского периода, имеющие некоторое отношение к нашей теме, в частности, следственные показания махновца А. Чубенко, записанные в 1920 г., и мемуары В. Антони, работа над которыми велась в период с конца 60-х до начала 70-х годов ХХ в.
В целом комплекс источников, относящихся к ранней биографии Н. Махно, отличается своей разноплановостью и информативностью, вполне достаточной для восстановления истинной исторической картины событий. Однако целый ряд материалов, активно использовавшихся и продолжающих использоваться исследователями, требует источниковедческого анализа на историческую аутентичность. Также при изучении документов всегда следует принимать во внимание фактор тенденциозности многих из них. И в первую очередь это относится к свидетельствам о жизни и деятельности Н. Махно (особенно в составе <Союза бедных хлеборобов>), оставленным нам участниками анархистского движения, сотрудниками правоохранительных органов и обывателями, знавшими Н. Махно в юности, поскольку во многих случаях они дают совершенно противоположные характеристики одним и тем же явлениям, а потому учет этого фактора является весьма важным условием для воссоздания реальной истории становления личности Н. Махно. Всестороннее использование данных источников, с учетом указанных выше особенностей, позволяет исследователям воссоздать основные обстоятельства, явления и события в жизни Н. Махно, в значительной степени повлиявшие на формирование его личности, а также сформировать солидную базу для дальнейших исторических и биографических исследований.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102/7 (1908 г.), Д. 4754; Ф. 623, Оп. 4, Д. 15002.
2. Российский Государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 801, Оп. 7/67, Д. 10/59.
3. Центральный Государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАООУ). Ф. 5, Оп. 1, Д. 153, 274, 351, 352.
4. Центральный Государственный исторический архив Украины (ЦГИАУ). Ф. 313, Оп. 2, Д. 1725, 2295, 2383, 2579.
5. Центральный Государственный архив высших органов власти Украины (ЦГАВОВУ). Ф. 177, Оп. 2, Д. 2743.
6. Государственный архив Днепропетровской области (ГАДО). Ф. 11, Оп. 1, Д. 882; Ф. 113, Оп. 1, Д. 109, 114; Ф. 113, Оп. 2, Д. 206, 623.
7. Государственный архив Запорожской области (ГАЗО). Ф. Р-5593, Оп. 2, Д. 469; Ф. Р-849, Оп. 1, Д. 427.
8. Матер_али по _стор_ї махновського руху, з_бран_ З. Дубровським // Арх_в наукового товариства _м. Я. Новицького. - 70 с.
9. Алданов М. Взрыв в Леонтьевском переулке // <Огонек>. 1991, № 27, С. 14 - 17; № 28, С. 28 - 31.
10. Антони В. Г. Воспоминания гуляйпольского революционера. Рукопись // Матер_али Гуляйп_льського районного краєзнавчого музею. Допом_жний фонд, Спр. 224. - 32 с.
11. Аршинов П. История махновского движения (1918 - 1921 гг.). Берлин, Издание <Группы русских анархистов в Германии>, 1923. - 248 с.
12. Бащицато Махно говорел на ямболски диалект // <Роден край> (№ 36). 1997, 13 септември.
13. Белаш А. В., Белаш В. Ф. Дороги Нестора Махно: историческое повествование. К., РВЦ <Проза>, 1993. - 592 с.
14. Белаш В. Махновщина // <Летопись революции>, № 3. 1928, С. 191 - 234.
15. Биография Г. А. Ляпунова - В. Г. Антони // Матер_али Гуляйп_льського районного краєзнавчого музею. Допом_жний фонд, Спр. 244. - 18 с.
16. Верстюк В. Ф. Махновщина. К., <Наукова думка>, 1991. - 368 с.
17. Ветлугин А. Авантюристы гражданской войны. Париж, Imprimerie <Zemgor>, 1921.
18. Волковинский В. Н. Махно и его крах. М., Изд. ВЗПИ, 1991. - 247 с.
19. Волковинський В. М. П_д чорним прапором // <Україна>. 1988, № 51.
20. Волковинський В. М. Третя сила // <Наука i суспiльство>, № 2. 1989, С. 61 - 69.
21. Гак А. Вiд Гуляй-Поля до Нью-Йорку. Новий Ульм, 1973. - 385 с.
22. Гак А. Правда про Гуляй-Поле: // <Сучасн_сть> (Мюнхен), № 9. 1972, С. 65 - 73.
23. Герасименко Н. Батько Махно (мемуары белогвардейца). М., <Интеграф Сервис>, 1990. - 128 с.
24. Горак В. Повстанц_ отамана Григор'єва (серпень 1918 - серпень 1919 рок_в). Фаст_в, <Пол_фаст>, 1998. - 224 с.
25. Дымный М. Кто такой Махно ? // <Огонек>. 1926, № 12.
26. Дубровский З. Махно и махновщина. Мелитополь, <Мелитопольские ведомости>, 1994. - 33 с.
27. Дукельський С. ЧК-ГПУ. Х., 1923. - 117 с.
28. Жилинский В., Белый В. <Дон Кихот> в гуляйпольской степи, или как Нестор Махно познакомился с Сервантесом // <Индустриальное Запорожье>. 1995, 31 августа.
29. Игренев Г. Екатеринославские воспоминания // <Архив русской революции>, Т. 3. Берлин, 1922.
30. Карр Е. История Советской России. Кн. _. Большевистская революция. М., <Прогресс>, 1990. - 745 с.
31. Коваль Р. Отамани Гайдамацького краю: 33 б_ограф_ї. К., <Правда Ярославич_в>, 1998. - 615 с.
32. Комин В. Нестор Махно: мифы и реальность. М., <Московский рабочий>, 1990. - 80 с.
33. Косинчук Э. Еще раз о Несторе Махно // <Киевские новости>. 1995, 23 октября.
34. Коростильов В. Маленький В_день у степу // <Українська культура>, № 11. 1996, С. 13.
35. Кутинський М., Шишов _. Некрополь України // <Дн_про>, № 3/4. 2004, С. 142 - 144.
36. Лавров В. Несколько слов о Несторе Махно // <Москва>, № 5. 1991, С. 126 - 128.
37. Лакт_онов-Стезенко М. Нестор Махно - пошук _стини // <Дн_про>. 2001, № 11 - 12.
38. Макаревський Ф. Матер_али для _сторико-статистичного опису катеринославської єпарх_ї: церкви та приходи минулого ХVIII ст. Дн_пропетровськ, ВАТ <Дн_прокнига>, 2000. - 1080 с.
39. Махно Н. Воспоминания. В 2-х т. 3-х кн. К., <Україна>, 1991.
40. Махно Н. Записки // <Анархический вестник>. 1923 - 1924, № 1 - 6.
41. Махно Н. Гуляй-Поле в русской революции // Воспоминания. К., 1991, Т. 2, С. 180 - 182.
42. Н. И. Махно: воспоминания, материалы и документы. К., РИФ <Дзв_н>, 1991. - 192 с.
43. Н. Махно и махновское движение: сборник документов и материалов. Днепропетровск, АО <DAES>, 1993. - 79 c .
44. Новополин Г. Махно и гуляйпольская група анархистов // <Каторга и ссылка>, № 34. 1927, С. 70 - 77.
45. Савченко В. Авантюристы гражданской войны. Харьков, <Фолио>; М., ООО <Издательство АСТ>, 2000. - 368 с.
46. Савченко В. Двенадцать войн за Украину. Харьков, <Фолио>, 2005. - 415 с.
47. Семанов С. И. Махно Нестор Иванович // Большая Советская Энциклопедия. М., 1974, Т. ХV, С. 524.
48. Семанов С. И. Махновщина и ее крах // <Вопросы истории>, № 9. 1966, С. 37 - 60.
49. Семанов С. И. Махно. Подлинная история. М., <АСТ-Пресс>, 2001. - 320 с.
50. Семанов С. Под черным знаменем. М., Тов. <Возрождение>, 1990.
51. Серьог_н С. Трет_й шлях. Гуляй-Поле, Гуляйп_льська друкарня, 1998. - 205 с.
52. Сухогорская Н. Воспоминания о махновщине // <Кандальный звон> (историко-революционний сборник), Вып. 6. Одесса, 1927, С. 37 - 63.
53. Хаджийски М. Българи въ Таврия. София, <Българско дьело>, 1943.
54. Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М., <ЭКСМО-Пресс>, 2002. - 640 с.
55. Шелудченко В. _. Махновщина // Українська радянська енциклопед_я. К., Вид-во АН УРСР, 1962, Т. 8, С. 561 - 562.
56. Шубин А. В. Махно и махновское движение. М., <МИК>, 1998. - 176 с.
57. Чоп В. М. Ставлення до махновського руху з боку _сторик_в запорозького козацтва Я. П. Новицького та Д. _. Яворницького // Матер_али Перших Новицьких читань. 24 жовтня 2002 р. Запор_жжя, РА <Тандем-У>, 2002, С. 104 - 111.
58. Чоп В. Н. Нестор Иванович Махно. Запорожье, РА <Тандем-У>, 1998. - 84 с.
59. Яланський В., Верьовка Л. Нестор _ Галина: розпов_дають фотокартки. Київ - Гуляй-Поле, 1999. - 544 с.
60. Мatt I. Souvenirs sur Nestor Makhno. Paris, 1983. - 48 p.
61. Peters V. Nestor Makhno: The life of an anarchist. Winnipeg, <Echo Book>, 1970. - 178 р.
62. Skirda A. Les cosaques de la liberte Nestor Makhno, le cosaques de l`anarchie et la querra civile russe 1917 - 1921. Paris, 2001. - 350 р.
63. Volin (V. Eikhenbaum). The unknoun revolution (Krondshtat 1921, Ukraine 1918 - 21). London, <Freedom Press>, 1955. - 756 р.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Коваль Р. Отамани Гайдамацького краю: 33 б_ограф_ї. К., <Правда Ярославич_в>, 1998, 615 с.
2 Савченко В. Авантюристы гражданской войны. Харьков, <Фолио>; М., ООО <Издательство АСТ>, 2000, 368 с.
3 Горак В. Повстанц_ отамана Григор'єва (серпень 1918 - серпень 1919 рок_в). Фаст_в, <Пол_фаст>, 1998, 224 с.
4 Ветлугин А. Авантюристы гражданской войны. Париж, Imprimerie <Zemgor>, 1921.
5 Герасименко Н. В. Махно // Историк и современник. Берлин, изд. <Ольга Дьякова и Ко>, 1922, Кн. ___, С. 151 - 201.
6 Игренев Г. Екатеринославские воспоминания // <Архив русской революции>, Т. 3. Берлин, 1922.
7 Герасименко Н. B. Батько Махно: мемуары белогвардейца. М.-Л., <Госиздат>, 1928, С. 3 - 8.
8 Герасименко Н. B. Батько Махно: мемуары белогвардейца. М., <Интеграф Сервис>, 1990; Герасименко Н. В. Махно // Деникин - Юденич - Врангель. Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., <Отечество>, 1991 и др.
9 Вопрос об этом на сегодняшний день остается открытым: не существует веских подтверждений или опровержений гипотезе, согласно которой отряды Володина, Чалого, Савченко, Яценко и проч. целенаправленно были засланы в тыл Русской армии генерала Врангеля, имея целью при благоприятных обстаятельствах сыграть роль пятой колонны. - (Составитель)
10 Каждый из атаманов (Савченко, Яценко, Гришин, Володин, Чалый, Прочан, Голик, Хмара) формировал свой отряд, который называл сообразно своему вкусу, отдавая все же предпочтение названию <партизанский отряд им. Батьки Махно>. <Бригада> же встречается, например, в названии формирования Чалого, назвавшего свой отряд <10-й бригадой повстанческих войск им. Батьки Махно>. - (Составитель)
11 Главная причина поражения белых состоит в том, что их не поддержали широкие слои населения, в частности - крестьянство. Приминительно же к ситуации осени 1920 г., поражению белых способствовало прежде всего их самонадеянное Заднепровское наступление, которое, учитывая малочисленность Русской армии ген. Врангеля и отсутствие резервов, ничем иным, как поражением, и закончиться не могло. Если же говорить еще более конкретно, то стремительному откату белых к Перекопу способствовал, прежде всего, глубокий рейд конницы Буденного в тыл военной группировки белогвардейцев, оперирующей в Северной Таврии, а также не удавшаяся попытка белых ликвидировать Каховский плацдарм противника. Действия махновцев, и в частности - <белых> махновцев, так же нанесли ощутимый урон Русской армии, однако приписывать исключительно им (а тем более - только <белой> <бригаде имени Батьки Махно> !) заслугу в победе над белогвардейцами - некорректно. - (Составитель)
12 Герасименко Н. B. Указ. соч., С. 14.
13 Н. Махно и махновское движение: Сборник документов и материалов. Днепропетровск, АО <DAES>, 1993, С. 44.
14 Савченко В. Двенадцать войн за Украину. Харьков, <Фолио>, 2005, С. 395.
15 Белаш А. В., Белаш В. Ф. Дороги Нестора Махно: Историческое повествование. К., РВЦ <Проза>, 1993, С. 588.
16 Там же, С. 581.
17 Во всех прочих доступных мне источниках в качестве имени Тарановского указывается <Ефим>. - (Составитель)
18 Яланський В., Верьовка Л. Нестор _ Галина: розпов_дають фотокартки. Київ - Гуляй-Поле, 1999, С. 275.
19 Ветлугин А. Указ. соч., С. 31.
20 Игренев Г. Екатеринославские воспоминания (август 1918 - июнь 1919) // Революция на Украине по мемуарам белых. М. - Л., 1930, С. 188.
21 Ветлугин А. Указ. соч., С. 32.
22 Skirda A. Les cosaques de la liberte Nestor Makhno, le cosaques de l`anarchie et la querra civile russe. 1917 - 1921. Paris, 2001, Р. 287.
23 Чоп В. М. Ставлення до махновського руху з боку _сторик_в запорозького козацтва Я. П. Новицького та Д. _. Яворницького // Матер_али Перших Новицьких читань. 24 жовтня 2002 р. Запор_жжя, РА <Тандем-У>, 2002, С. 106.
24 Аршинов П. История махновского движения (1918 - 1921 гг.). Берлин, Изд. <Группы русских анархистов в Германии>, 1923, С. 51.
25 По-моему, автору просто никак не дает покоя национальность П. Аршинова. А если предположить, что пространная биография Н. Махно несколько не соответствовала формату работы, озаглавленной как <История махновского движения> ? А может быть Аршинов намеренно не дал подробную биографию Н. Махно, поскольку ожидал скорого выхода в свет работ самого Батьки, а кто лучше Махно смог бы рассказать о Махно ? И наконец: если не П. Аршинов (потому, что русский) и не В. Волин (потому, что еврей) были <идейными учителями> и <наставниками> Н. Махно, то кто тогда ? В. Антони также не подходит на эту роль, согласно логике автора (тоже не украинец): Получается, что никто. Вопросы, вопросы: На которые автор ответов почему-то не дает.
Не стоит историку разменивать себя и свою тему на политические реверансы в сторону власть имущих, поскольку в этом случае прежде всего девальвируется труд самого исследователя, а также привносится дополнительная и совершенно ненужная путаница в изучаемый вопрос. - (Составитель)
26 Аршинов П. Указ. соч., С. 29.
27 Махно Н. Записки // Анархический вестник, №1. 1923.
28 Центральный Государственный архив высших органов власти Украины. Ф. 177, Оп. 2, Д. 2743, Л. 1 - 2.
29 Махно Н. Воспоминания (в 2 т., 3 кн.). К., <Україна>, 1991, Кн.1, С. 21.
30 Skirda A. Op. cit., P. 18 - 26.
31 Карр Е. История Советской России. Кн. _. Большевистская революция. М., <Прогресс>, 1990, С. 378.
32 Аршинов П. Указ. соч., С. 51.
33 Алданов М. Взрыв в Леонтьевском переулке. Историческое эссе // <Огонек>, № 27 - 28
34 Там же, С. 30.рдянского уездного банкаубийство пристава, то ли за ограбление
35 Там же, С. 31.
36 Автор в очередной раз несколько передергивает. Во-первых, речь идет о статье, вышедшей в 1991 г., а это далеко не <наши дни>, во-вторых, в 1991 г. историография была одна - советская, и грешили в то время такими <пережитками> все, в том числе и большинство сегодняшних <продвинутых> исследователей с Украины, поскольку архивы в те поры открывали еще неохотно. - (Составитель)
37 Лавров В. Несколько слов о Несторе Махно // <Москва>, № 5. 1991, С. 127.
38 Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М., <ЭКСМО-Пресс>, 2002, С. 190.
39 Игренев Г. Указ. соч., С. 187.
40 Видимо, потому, что <Махновщина> не является специализацией г. Шамбарова. Спору нет, нехорошо спустя рукава относится даже к весьма побочной теме своего исследования. Однако всегда ли сам пан Чоп следует этому принципу ? Что он может сказать, к примеру, о дате рождения А. С. Антонова, предводителя Тамбовского восстания ? Или о дате ареста Маруси Косовой ? А сможет ли он назвать настоящую фамилию командира 1-й Повстанческой армии Тамбовского края Богуславског ? и т. д. И еще: уж как хает, уж как открещивается автор от советской исторической науки, будто он не в советском ВУЗе истории обучался и защищался не в нем. Я тоже не в восторге от советской историографии, но не стоит уж так нарочито дистанцироваться от нее, другой-то в те времена просто не было, и статейки заказные типа <взвейтесь, да развейтесь>, наверняка, приходилось тискать. Так что уж так-то прямо не стоит: - (Составитель)
41 Можно подумать, что все <украинские коллеги> во главе с автором в курсе последних наработок российских историков в области партизанского и повстанческого движения где-нибудь в Причумышье: Проще надо быть ! - (Составитель)
42 Семанов С. Н. Махно. Подлинная история. М., <АСТ-Пресс>, 2001, С. 17.
43 Шамбаров В. Е. Указ. соч., С. 190.
44 Чоп В. Н. Нестор Иванович Махно. Запорожье, РА <Тандем-У>, 1998, С. 11 - 13.
45 Государственный архив Запорожской области (ГАЗО). Ф. Р-849, Оп. 1, Д. 427, Л. 50.
46 Дымный М. Кто такой Махно ? // <Огонек>, № 12, 1926.
47 Махно Н. Записки // <Анархический вестник>, № 1. С. 5.
48 Вполне возможно, что разница в числах месяца (14-е и 27-е) вызвана тем, что респонденты, говоря об одном и том же событии (дне рождения Н. Махно), использовали разные системы летоисчисления (<старый> и <новый> стиль), разница между которыми составляет как раз 13 дней. - (Составитель)
49 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 158.
50 Шелудченко В. _. Махновщина // Українська радянська енциклопед_я. К., Вид. АН УРСР, 1962, Т. 8, С. 561.
51 Семанов С. И. Махновщина и ее крах // <Вопросы истории>, № 9. 1966, С. 37.
52 Семанов С. И. Махно Нестор Иванович // Большая Советская Энциклопедия. М., 1974, Т. ХV, С. 524.
53 Семанов С. Н. Махно. Подлинная история. С. 17.
54 Матер_али по _стор_ї махновського руху, з_бран_ З. Дубровським // Арх_в наукового товариства _м. Я. Новицького. С. 54.
55 Волковинський В. М. П_д чорним прапором // <Україна>, № 51. 1988; Волковинський В. М. Третя сила // <Наука i суспiльство>, № 2. 1989, С. 61 - 69.
56 ГАЗО. Ф. Р-5593, Оп. 2, Д. 469, Л. 82(об.) - 83.
57 Кутинський М., Шишов _. Некрополь України // <Дн_про>, № 3 - 4. 2004, С. 142.
58 Комин В. Нестор Махно: мифы и реальность. М., <Московский рабочий>, 1990, С. 5.
59 Н. И. Махно: Воспоминания, материалы и документы. К., РИФ <Дзв_н>, 1991, С. 31.
60 Аршинов П. Указ. соч., С. 51.
61 Махно Н. Воспоминания. В 2 т., 3-х кн. К., <Україна>, 1991, Кн. 1, С. 20 - 22.
62 Новополин Г. Махно и гуляйпольская група анархистов // <Каторга и ссылка>, № 34
63 Н. И. Махно: Воспоминания, материалы и документы. С. 31.
64 Махно Н. Воспоминания. Т. 2, С. 181.
65 Российский Государственный Военный архив (РГВА). Ф. 801, Оп. 7/67, Д. 10/59.
66 Там же, Л. 10 - 12.
67 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102/7 (1908 г.), Д. 4754, Л. 10 - 12.
68 ГАРФ. Ф. 623, Оп. 4, Д. 15002.
69 ГАРФ. Ф. 623, Оп. 4, Д. 15002, Л. 2.
70 Там же, Л. 5.
71 ЦГИАУ. Ф. 313, Оп. 2, Д. 2383.
72 Там же, Д. 2579.
73 Там же, Д. 2295.
74 Государственный архив Днепропетровской области (ГАДО). Ф. 11, Оп. 1, Д. 882, Л. 6 - 21.
75 ГАДО. Ф. 113, Оп. 2, Д. 623, Л. 3.
76 Там же, Оп. 1, Д. 109.
77 Там же, Д. 114., Л. 22.
78 Н. Махно и махновское движение: С. 5 - 8.
79 Явная путаница в годах, поскольку, если опираться на статью самого же В. Чопа <Жизнь и мемуары Вальдемара Антони>, В. Антони скончался 15 мая 1974 г. Возможно, правильно читать <4 июня 1973 г.> ? - (Составитель)
80 Антони В. Г. Воспоминания гуляйпольского революционера. Рукопись // Материалы Гуляйпольского краеведческого музея. Вспомогательный фонд, Д. 224, С. 2 - 32.
81 Опять же, в своей статье <Жизнь и мемуары Вальдемара Антони>, В. Чоп указывает, что В. Антонии вернулся в СССР в 1962 г. - (Составитель)
82 Жилинский В., Белый В. <Дон Кихот> в гуляйпольской степи, или как Нестор Махно познакомился с Сервантесом // <Индустриальное Запорожье>. 1995, 31 августа.
83 Peters V. Nestor Makhno: The life of an anarchist. Winnipeg, <Echo Book>, 1970.
84 Гак А. Правда про Гуляй-Поле: // <Сучасн_сть> (Мюнхен), № 9. 1972, С. 65 - 73.
85 Гак А. Вiд Гуляй-Поля до Нью-Йорку. Новий Ульм, 1973, С. 25.
86 Там же, С. 28.
87 Верстюк В. Ф. Махновщина. К., <Наукова думка>, 1991, С. 23.
88 Белаш В. Махновщина // <Летопись революции>, № 3. 1928, С. 193-196.
89 Белаш А. В., Белаш В. Ф. Дороги Нестора Махно. С. 12.
90 Там же, С. 12 - 15.
91 ЦГАОО. Ф. 5, Оп. 1, Д. 274, 351, 352.
92 Дукельский С. ЧК-ГПУ. Х., 1923, С. 4.
93 ЦГАОО. Ф. 5, Оп. 1, Д. 274, Л. 2 - 15.
94 ЦГАОО. Ф. 5, Оп. 1, Д. 352, Л. 3 - 52.
95 Мatt I. Souvenirs sur Nestor Makhno. Paris, 1983, Р. 36.
96 Skirda A. Op. cit., P. 23.
97 Семанов С. Н. Махно. Подлинная история. С. 273.
98 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 60 - 61.
99 Volin (V. Eikhenbaum). The unknoun revolution (Krondshtat 1921, Ukraine 1918 - 21). London, <Freedom Press>, 1955, Р. 687.
100 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 291 - 295.
101 Там же, С. 291 - 292.
102 Сухогорская Н. Воспоминания о махновщине // <Кандальный звон> (историко-революционний сборник). Одесса, 1927, Вып. 6, С. 38.
103 Матер_али по _стор_ї махновського руху, з_бран_ З. Дубровським. С. 54.
104 Серьог_н С. Трет_й шлях. Гуляй-Поле, Гуляйп_льська друкарня, 1998, С. 20; Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 92 - 93, 170, 246.
105 Серьог_н С. Трет_й шлях. С. 20 - 21.
106 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 66 - 67.
107 Хаджийски М. Българи въ Таврия. София, <Българско дьело>, 1943, С. 42.
108 Н. И. Махно: Воспоминания, материалы и документы. С. 32.
109 Бащицато Махно говорел на ямболски диалект // <Роден край> (№ 36). 1997, 13 септември.
110 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 56.
111 Там же, С. 61 - 63.
112 Косинчук Э. Еще раз о Несторе Махно // <Киевские новости>. 1995, 23 октября.
113 Гак А. Вiд Гуляй-Поля до Нью-Йорку. С. 28.
114 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 78.
115 Волковинский В. Н. Махно и его крах. М., Изд. ВЗПИ, 1991, С. 241.
116 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 34.
117 Серьог_н С. Указ. соч. С. 191.
118 Коростильов В. Маленький В_день у степу // <Українська культура>, № 11. 1996, С. 13.
119 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 32.
120 Белаш А. В., Белаш В. Ф. Дороги Нестора Махно. С. 25.
121 Махно Н. Воспоминания. Кн.1, С. 1.
122 Семанов С. Н. Махно. Подлинная история. С. 9.
123 Махно Н. Воспоминания. Кн.1, С. 1.
124 Аршинов П. Указ. соч., С. 191.
125 Яланський В., Верьовка Л. Указ. соч., С. 20.
126 Макаревський Ф. Матер_али для _сторико-статистичного опису катеринославської єпарх_ї: церкви та приходи минулого ХVIII ст. Дн_пропетровськ, ВАТ <Дн_прокнига>, 2000, С. 985.
127 Семанов С. И. Махно: подлинная история. М., <АСТ-Пресс>, 2001, 320 с.; Яланський В., Верьовка Л. Нестор _ Галина: розпов_дають фотокартки. Київ - Гуляй-Поле, 1999, 544 с.
128 Семанов С. Под черным знаменем. М., Тов. <Возрождение>, 1990, С. 12, 14.

[Юрий К.]

Во всех прочих доступных мне источниках в качестве имени Тарановского указывается <Ефим>. - (Составитель)

Это неверные сведения. Правильно - Тарановский Александр Никифорович.

[Сергей Шведов]

Спасибо!
Я Вам искренне соболезную.