|
Форумчанин
Регистрация: 09.03.2007
Сообщений: 2,815
Сказал(а) спасибо: 525
Поблагодарили 2,297 раз(а) в 1,171 сообщениях
|
Воспоминания об аресте и расстреле С. Каретникова
Помещаю здесь воспоминания бывшего командующего 2-й Донской стрелковой дивизии Б.К. Колчигина об обстоятельствах ареста и расстрела командарма Повстанческой С. Каретникова в ноябре 1920 г.
УСПЕХИ 2-Й ДОНСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ ПРОТИВ БАНД МАХНО
Валентину Ильичу Наумову на правах соавторства, ибо ранением я прикован к постели и не могу хлопотать об опубликовании.
Ген.-лейт. в/о Колчигин
7 апреля 1972 года
Первые столкновения с махновцами 2-я Донская стрелковая дивизия имела своими отрядами, доставлявшими лес в Донбасс, причём все нападения махновцев были успешно отражены — что подтвердил даже недоброжелатель Н. П. Лупатов в 1920 г. на Чёрном море.
Посланная от Северо-Кавказского военного округа против Махно 2-я бригада 1-й Донской стрелковой дивизии была окружена махновцами под Красным Кутом, причём бойцы стали уже втыкать винтовки штыками в землю, но мужество комбрига Воскресенского предотвратило катастрофу.
Первая Конная армия при следовании на Белопольский фронт нанесла махновцам большие потери, но точно в пределах своего маршрута.
Так называемая «повстанческая армия Махно» в июле-октябре развила весьма активную и вредную деятельность в тылу наших армий на врангелевском фронте, отвлекая на себя значительные наши силы.
М. В. Фрунзе, готовясь к решительной битве против Врангеля, сумел заключить с Махно наступательный договор против Врангеля, чем существенно усилился, невзирая на саботаж махновцев. Правда, за это пришлось дать Махно некоторое количество вооружения, боеприпасов, обмундирования, обуви и продовольствия, что было выгодно и махновцам, развившим успешную пропаганду анархизма.
М. В. Фрунзе, хотя и с очень большим трудом, удалось направить почти до половины сил махновцев в Крым под командой заместителя Махно Каретникова, чем были созданы предпосылки для ликвидации этой группы.
К сожалению, командующий 4-й армией Генштаба В. С. Лазаревич и его штаб очень плохо организовали разгром махновцев группы Каретникова.
Приказ М. В. Фрунзе 24-11-1920 г. № 00155 по приказу командования повстанческой армии, отданному накануне её ликвидации и ожидании ответа до 26-11-1920 г. от этой армии, после чего покончить с ней в три счёта.
Командарм 4, не изменив пропуск и отзыв, известные махновцам до конца ноября включительно, направил для разоружения махновцев весьма энергически настроенную 7-ю кавалерийскую дивизию, которая задачи не выполнила.
Преследование махновцев 5-й Кубанской кавдивизией было организовано с запозданием, и этой доблестной дивизии удалось полностью изрубить лишь правый боковой отряд махновцев, но основная масса свободно прорвалась через Перекоп, разогнав при этом штаб 1-й стр. дивизии Ж. К. Блюмберга.
Для усыпления бдительности махновцев им был дан желдорэшелон под штаб Каретникова до Гуляйполя через Чонгар.
В это время 2-я Донская стрелковая дивизия охраняла коммуникации и обороняла побережье Азовского моря, причём в Джанкое стоял штаб этой дивизии с комендантской командой, штаб 2-й бригады П. Г. Фесенко с её комендантской командой и 2-й батальон т. Цыркина 14 стр. полка этой же бригады — всего около 700 бойцов, в каковое число включается и служба застав на окраинах города.
Внезапно ночью мне позвонил дежурный по штабу дивизии и доложил о приказе командарма под мою личную ответственность захватить Каретникова с его штабом и конвоем в желдорэшелоне; «эшелон этот прибыл и стоит на станции Джанкой — что прикажете делать?» Я приказал секретно по телефону передать коменданту станции Джанкой под всеми предлогами задержать этот эшелон; тихо по тревоге (такая форма тревоги была в дивизии узаконена) — поднять весь гарнизон.
Комендантской команде штадива [под командованием] Зубарева окружить вокзал со всех сторон; со стороны города на вокзал никого не пропускать; задерживать незаметно, чтобы махновцы не знали о тревоге. Комендантской команде штабрига 2 не допускать разведки махновцев. 2-му батальону 14 стрелкового полка [под командованием] Цыркина незаметно стать за командой т. Зубарева в готовности к любым действиям. Предупредить всех начальников гарнизонов на станциях с целью захвата эшелона махновцев, если он прорвётся через Джанкой. Этим же гарнизонам повысить бдительность полевых застав на окраинах своих населённых пунктов. Начальнику штадива Б. Н. Сперанскому немедленно изменить пропуск и отзыв. Я сейчас приду в штадив. В штадиве дежурный по штабу доложил, что меня спрашивает командарм повстанческой Каретников: я взял трубку и сказал: «Штадив 2-й Донской слушает», Каретников попросил позвать начдива. Я ответил: «Начдив спит, но за ним пошли и он скоро придёт». Каретников спросил: «По чьему приказу задержан эшелон?» Я ответил: «В штадиве о задержании эшелона ничего не известно». На вопрос «Кто говорит?» ответил: «Дежурный по штадив». «Что мне делать?» «Советую переговорить с командармом». Мне хотелось выиграть время до сбора гарнизона по тревоге, и я побежал на вокзал. Свистел паровоз, отправлялся поезд...
На вокзале уже был комбриг П. Г. Фесенко, начальник гарнизона Джанкоя, который начал говорить коменданту ж. д. станции: «Почему...» Я сказал Фесенко: «Не торопитесь». Комендант быстро сообразил и ответил: «Согласно приказу ушла база бронепоезда “Красноуфимец”». Тут стоял верзила выше меня на две головы с ручными гранатами за поясом и пистолетом маузер в деревянном прикладе — явно нерегулярных войск. Я обратился к нему очень вежливо: «Я начдив 2-й Донской стрелковой дивизии. Скажите мне, пожалуйста, где командарм Повстанческой т. Каретников?» Это оказался командир конвойного дивизиона Осипенко. «Он вызывает по телефону командарма». Я попросил проводить меня к нему. На телеграфе сидел брюнет с рябым лицом — скорее приятным, чем бандитским, — высокого роста и крепкого телосложения. Я представился ему со строгим соблюдением субординации и доложил, что имею передать ему пакеты с неизвестным мне содержанием, которые находятся в секретном шкафу и которые должен принести начальник штаба, вызванный с квартиры.
Мои военкомдив Я. Скопов и комбриг П. Фесенко со своим военкомбригом ушли сразу же после того, как я начал разговаривать с Осипенко, чему я очень обрадовался, предполагая, что они приведут людей и мы захватим Каретникова без хлопот. Мой адъютант вышел на перрон для наблюдения за желдорэшелоном махновцев.
С Каретниковым был его адъютант Емельяненко и больше никого, что показывало отсутствие бдительности у бандитов. Каретников спросил, какие трофеи наша 2-я стрелковая дивизия захватила в Мелитополе. Я рассказал о захвате бронепоезда белых, брошенного ими ввиду взрыва приданной мне дивизией плохо вооружённой кавбригадой Упраформа ЮЗФ Первой Конной армии доблестного комбрига Мелентьева желдормоста у Акимовки. Несколько тысяч пар сапог и валенок, 3000 тёплых колпаков, сотня канадских сёдел, 40 пулемётов Виккерса, сотни пудов сахара, тысячи пудов белой муки и тысячи банок консервов. 2-я стрелковая дивизия была оставлена по взятию ею Мелитополя в нём гарнизоном в резерве 13-й армии, чтобы он не был захвачен махновцами — однако для усыпления внимания я сказал, что вверенной мне дивизии пришлось охранять трофеи от 5-й Кубанской кавдивизии т. Я. Балахонова, пытавшейся захватить эти трофеи (что, к сожалению, имело место). Каретников рассказал о своих трофеях. Прошло пять-десять минут, а Фесенко с людьми всё ещё не было. Я стал сильно опасаться, что махновцы из эшелона начнут ходить и сорвут захват Каретникова. Поэтому я сказал Каретникову: «Мой наштадив что-то замешкался и я пойду его потороплю. Вас же я очень прошу меня здесь подождать, чтобы мне не пришлось вас искать потом с пакетами командарма».
Я вышел на перрон, чтобы узнать , что делается в эшелоне махновцев — там было всё спокойно, ходил всего один часовой. Я поспешил на улицу. Взял с собой пост в три человека из комендантской команды Зубарева, предупредил, чтобы они были готовы к работе штыком, и опять пошёл на перрон, чтобы через окно телеграфа посмотреть, сидят ли на телеграфе Каретников, Емельяненко и Осипенко. Осипенко и Емельяненко как раз шли к эшелону, и мы вышли им наперерез. Я сказал этим махновцам: «Я просил вас меня ожидать, прошу вас пройти со мной на телеграф к товарищу Каретникову». К счастью, эти бандиты подчинились тихо и пошли со мной, а мои красноармейцы отборной комендантской команды шли сзади. Мой адъютант остался на перроне, хорошо понимая свою задачу, и мог своими ручными гранатами задержать махновцев, если бы они поспешили к Каретникову.
Войдя в помещение телеграфа, я сунул руку за борт шинели, взялся за наган и сказал: «Товарищ Каретников! Я получил новый приказ от командарма 4 арестовать вас. Сдавайте ваше оружие!» Немного удивлённый Каретников сказал: «Это какое-то недоразумение, так как у меня мандат от РВС 4 армии, чтобы мне и моему отряду оказывать полнейшее содействие». Я сказал: «Покажите этот мандат!» Каретников дал мне мандат. Я изобразил на лице удивление и сказал: «Действительно странно, сначала я должен был вам передать пакеты, предположительно для вашего направления на Кубань или на Восток для борьбы против бандитов, а потом арестовать? Не знаю, что и делать! Однако приказ о вашем аресте отдан позднее, и мне придётся исполнять последний приказ!» И я протянул руку к Каретникову, не вынимая правой руки с наганом. Каретников отдал мне наган, я взял этот наган левой рукой. Теперь я мог немедленно им действовать и выхватить из-за шинели другой. Всё же выстрелы могли поднять на ноги махновцев в эшелоне, а это могло кончиться для нас плохо.
Емельяненко колебался, но Осипенко выхватил из кобуры маузер и направил на меня. Мне пришлось отбросить назад револьвер Каретникова, схватить маузер Осипенко, затем отвести ствол в сторону от себя, а правой рукой направить свой наган на Осипенко. Я всё же сказал Каретникову: «Вы сказали, что ваш арест — недоразумение. Может, это так и есть; но если нам Осипенко или кто другой окажет вооружённое сопротивление, то вам придётся отвечать по всей строгости закона, и недоразумения тогда уже никакого не будет!» Каретников сказал: «Что же, бросайте, хлопцы, оружие!» Те отдали оружие — связной взял его у Емельяненко, я передал ему маузер Осипенко. Тогда я сказал Каретникову: «Товарищ Каретников! У нас с вами дело шло прекрасно, как по маслу, но у вас в эшелоне есть люди, которые могут испортить вам всю обедню. Поэтому я прошу вас сказать ваш пропуск и отзыв, а я засвидетельствую перед командармом 4 ваше безупречное мирное поведение». Каретников сказал свои пропуск и отзыв... Всё же вести впятером трёх отборнейших бандитов было рискованно. Поэтому я сказал: «Теперь вы станьте между этим шкафом и этой печкой лицом к стене». И это было исполнено. «Товарищи красноармейцы! Становитесь им в затылок с винтовками “на ру-ку!” — и если они попробуют шевелиться или снаружи будет большой шум, то убейте их. За убежавших ответите не только вы, но и ваши семьи. Мы ведь друг друга знаем! Я сейчас вернусь!» Приказав связному обеспечить этих часовых с тыла, я побежал на улицу собирать конвой. Однако уже подходила комендантская команда штабрига. Приказав Фесенко, чтобы он взял Каретникова, Осипенко и Емельяненко и организовал отвод их в штаб дивизии в мой кабинет (с одним окном и одной дверью), я попросил военкомдива Я. Скопова лично проследить, чтобы конвоирование шло по всем правилам и чтобы охрана окна и двери велась тремя бойцами плюс резерв. С подошедшим командиром 2-го батальона 14-го стрелкового полка Цыркиным, двумя его командирами рот, моим адъютантом Лещёвым, комбригом П. Г. Фесенко и комендантом желдорстанции мы отправились на рекогносцировку, а очень дельный комиссар бригады Помогайло пошёл в батальон для производства расчёта штурма эшелона махновцев по вагонам.
Выяснилось, что в вагоне имеется трофейная английская телефонная проволока, которую можно было использовать для связывания махновцев; тут же была назначена команда для заготовки отрезков нужной длины. Было решено захватить часового, после чего по свистку рассчитанные группы бросались на вагоны, открывали двери, выбрасывали махновцев; их хватали, связывали, под конвоем вели на улицу, строили и отправляли в город, где размещали в подвалах магазинов на площади под крепким караулом.
Для обстрела вагонов — на случай, если бы враг оказал сопротивление — были незаметно выдвинуты пулемёты. Комбриг П. Г. Фесенко пошёл руководить приёмом, конвоированием, заключением и окарауливанием имеющих быть захваченными махновцев. От моего связного Скопов знал без разговора со мной все подробности захвата Каретникова. Я, Цыркин и Лещёв направились к часовому. Подойдя к нему, я сказал: «Нам надо пройти в вагон товарища Каретникова — он пригласил нас в гости и сейчас придёт за нами». Часовой спросил пропуск и после сказания ему пропуска сказал: «Идите!» Я схватил его за горло, Цыркин ударил этого часового рукояткой нагана по голове, а Лещёв его крепко связал — он даже не пикнул. Циркин дал свисток, и команды набросились на вагоны. Сонные махновцы не оказали никакого сопротивления. Когда я с ж. д. телеграфа сообщил дежурному штарма о выполнении приказа (для доклада командарму Лазаревичу о выполнении приказа и захвате Каретникова, Осипенко, Емельяненко и 120 махновцев с 12 тачанками и 6 пулемётами Максима), не прошло ещё и 50 минут. Дежурный штарма не поверил; пришлось подтвердить через штадив. Ввиду плохой привычки штарма отбирать трофеи было умолчано о шести захваченных пулемётах.
Наштадив Б. Н. Сперанский, прибывший на вокзал, занялся учётом захваченного имущества на предмет определения, что подлежит сдаче в штарм, а что оставляется в дивизии. Я поспешил в штаб дивизии, чтобы побеседовать с Каретниковым, Осипенко и Емельяненко и отвратить их от мысли о побеге. Я вошёл к ним в кабинет без оружия, но у дверей стояли мой адъютант Лещёв и комендант Зубарев (бывший старший унтер-офицер Преображенского полка), готовые мне неизбежно помочь.
Едва я вошёл, Каретников спросил меня: «Товарищ начдив! Скажите, что с нами будет?» Я сказал: «Есть приказ всех махновцев, захваченных с оружием и даже без оружия в руках, расстреливать на месте. Но о вас такого приказа нет. Поскольку вы не оказали сопротивления, то, я думаю, вас не расстреляют». «А что же с нами сделают?» Я ответил: «На Украине вас не оставят, но используют вас на Кубани или на Востоке, где с вашим боевым опытом вы можете принести Советской республике большую пользу». Осипенко обратился к Каретникову: «Ты этому сукиному сыну не верь. Мне сразу его маска не понравилась, и я хотел его пристрелить. Не знаю, почему я этого не сделал... А ведь я уходил бесчисленное число раз и из больших переплётов!»
Мне пришлось сказать: «Я никак не могу одобрительно отнестись к вашим словам, ибо вы не только портите карьеру себе, но и своим товарищам, к тому же это неразумно». Обернувшись к двери, я сказал: «Наштадива ко мне с описью имущества, взятого у товарища Каретникова». Взяв опись у Б. Н. Сперанского, я передал её Каретникову и сказал: «Прошу вас расписаться, что в вашем имуществе ничего не расхищено». Каретников внимательно посмотрел и расписался, что всё его имущество внесено в опись. Я передал опись наштадиву и сказал: «Всё, что товарищ Каретников попросит из продовольствия и вина, давать ему немедленно. Мне этого его достояния не жалко. Всё остальное имущество строго сохранить, чтобы можно было его вернуть товарищу Каретникову в случае его освобождения. Для начала принести ведро вина, четверть водки и то, что товарищ Каретников скажет». Каретников написал, сколько ему принести консервов, сала, хлеба, фруктов и сахара. Мне это было приятно, ибо в пьяном состоянии они были менее способны к побегу. Мне пришлось ещё добавить: «Товарищ Каретников! У меня к вам большая просьба, чтобы в уборную вы ходили по очереди — иначе мне пришлось бы вас разлучить и содержать отдельно. Если вам нужно будет со мной поговорить о чём-либо, вызывайте меня через караульного начальника. Впрочем, я буду к вам заходить, ибо беседа с умным полтавцем мне приятна» (что он из Полтавской губернии, ясно было по его выговору).
Каретников на записке написал заказ на продовольствие, каковое и было ему немедленно доставлено. Я подал руку только Каретникову и Емельяненко. Осипенко это понял и извинился, что сказал сгоряча, не подумавши; тогда я подал руку и ему. На участке желдороги от Джанкоя до Чонгара включительно было захвачено ещё двенадцать разъездов махновцев в 1—3 тачанки каждый. Во 2-й Донской стрелковой дивизии все были очень довольны друг другом при проведении этого захвата Каретникова и его отряда, ибо он прошёл исключительно слаженно и все проявили нужную инициативу в условиях вынужденной сложной импровизации в исключительно быстром темпе и в молниеносные сроки.
М. И. Калинин учил, что обман товарищей — величайший позор, но обман врага в ряде случаев необходим. Это было соблюдено.
Не подлежит сомнению, что в Крыму могли бы быть уничтожены все наличные махновцы, если бы все войска действовали так же, как 5-я Кубанская кавалерийская дивизия и 2-я Донская стрелковая дивизия.
Трижды Герой Советского Союза С. М. Будённый справедливо описал все трудности борьбы против бандитов на Украине в 1920—1921 гг.
Наглость махновцев была столь велика, что они планировали нападение даже на дачу М. В. Фрунзе (командующего войсками Украины и Крыма) под Харьковом. А между тем Харьков оборонялся отличной дивизией коммунистов ЧОН под командованием М. В. Сангурского. Сангурский рассказывал, что был захвачен приказ Махно: «Крикун и Гроза собираются у Прокопа и с приходом Васи, приголубить Мишу», что означало сосредоточение махновцев в определённом пункте и захват М. В. Фрунзе.
Однажды М. В. Фрунзе со своим адъютантом и конным ординарцем заехали в расположение махновцев, в пункте, куда должна была прийти наша часть. М. В. Фрунзе и конный ординарец были ранены окружившими их махновцами, но спаслись на своих великолепных конях; адъютант же был убит. Сангурский говорил, что лошадь, спасшая М. В. Фрунзе, [в 1925 г., во время похорон военачальника] печально шла за его гробом.
Анархистская пропаганда махновцев вредно действовала даже на отдельные части Первой Конной армии. Позднее, уже на Дону и Кубани, на бандитское положение перешёл комбриг Маслаков со своей бригадой, но был разгромлен 2-й Донской стрелковой дивизией и уничтожен 22-й Краснодарской стрелковой дивизией.
Кстати, 64-й стрелковый полк 22-й стрелковой дивизии, уничтожившей банду Маслакова, в 1922 г. перешёл 27-м стрелковым полком во 2-ю Донскую стрелковую дивизию.
Вернёмся ещё раз к захвату Каретникова с его отрядом. Мой военкомдив Я. Скопов после долгого разговора с РВС 4-й армии сказал мне: «РВС сомневается — действительно ли мы захватили Каретникова с его конвойным отрядом?» И категорически отверг моё предложение пустить всех заключённых махновцев в расход, потому что из этого захвата необходимо извлечь максимальный устрашающий эффект и в то же время не отпугнуть всё ещё бандитствующих махновцев от сдачи. «Мы с вами головой отвечаем — вплоть до расстрела за бегство хотя бы одного бандита, что крайне неприятно. Мы с вами избрали очень правильную дифференцированную линию поведения в отношении Каретникова с его головкой и его отряда.
Это ужасные враги — наш особый отдел у рядовых махновцев выясняет массу сделанных ими нечеловеческих зверств, и на суде РВТ Каретникову не удастся отвертеться. Я бы задавил всех этих бандитов своими руками. Но ничего не поделаешь. Будем продолжать усыплять бдительность Каретникова и его ближайших палачей. Надо рассеять страх населения перед Махно, чтобы оно не считало Махно непобедимым и уверовало бы в победу РККА и над самим Махно».
Мой наштадив Б. Н. Сперанский тщательно изучал тактическую и оперативную документацию «повстанческой армии» Каретникова, из которой почти невозможно было узнать замысел махновцев, но для них замысел был предельно ясен.
Например, при бое в селе: «Ковальчук идтить через Ивана Малого, Шерстюка, дальнего Панаса, потом взять Розу за шкирки...» — таким порядком не было ни одного названия населённого пункта. Советские войска тоже шифровались: «Роза» — вероятно, начдив 42-й стрелковой дивизии Розен, «поддать жару сынкам Феди» — видимо, название начдива 46-й стрелковой дивизии И. Федько.
Генерал-лейтенант Г. Д. Пласков, действовавший против махновцев в составе курсантской дивизии, знает многое, но гораздо меньше, чем знала 2-я Донская стрелковая дивизия...
Из разговоров с Каретниковым и его сподручными я узнал их «тактику». Махновцы умело превращались в «мирных» жителей, для чего в тайниках прятали лошадей и оружие, исчезая бесследно перед преследовавшими их нашими войсками, нападали на спящих и без потерь их уничтожали.
Однако 2-я Донская стрелковая дивизия ещё на Дону и Кубани научилась находить спрятанных лошадей и оружие. Особый отдел 2-й Донской стрелковой дивизии умело вёл агентурную разведку, а штабы и войска умели соблюдать секретность направления движения по приказу.
Тылы и штабы имели надёжные самооборону и конвои, объединяясь при оказии друг с другом, соблюдая по возможности зрительную связь.
При отдыхе бойцы и командиры не расставались с оружием; пулемёты и пушки, а также лошади и повозки располагались в удобных местах и охранялись.
Усиленные предложения выпивки от населения принимались осторожно по очереди и ни в коем случае не дежурными подразделениями (частями) и не внутренним нарядом — не говоря уже о внешнем наряде.
Размещение пулемётов на колокольнях было обязательным. Дежурные подразделения размещались в школах и Совдепах. Для окарауливания пленных Каретникова и его бандитов были выбраны отборные по силе и ловкости люди, вооружённые ножами и пистолетами или наганами.
Незнание этих особенностей борьбы против махновцев или несоблюдение Устава внутренней службы вело к гибельным последствиям. Так, например, в районе Белоцерковка махновцы уничтожили спящий штаб Петроградской курсантской бригады во главе с комбригом.
Оказалось, что у махновцев была агентура в частях РККА. Они имели печати 7-й кавалерийской и 42-й стрелковой дивизий и производили разведку под их «фирмой». Лозунги их были: «Бей евреев и коммунистов! Да здравствуют врангелевские деньги!» А их было много на руках. В то время деньги ценились: 1) царские, 2) керенские, 3) врангелевские, 4) советские и 5) украинские (кроме гетмановских), поэтому лозунг имел существенное значение для тёмного населения.
Мною был получен приказ об отправке захваченных бандитов в Мелитополь к начальнику тыла 4-й армии Грюнштейну, и мне пришлось лично заняться оборудованием вагонов под бандитов и для конвоя — причём бандитам я сказал, что неизвестно, что с ними будет, но если они торопятся умереть, то могут попытаться сбежать.
В Мелитополе на городской площади около собора Каретников, Осипенко и Емельяненко были расстреляны ротой московских курсантов из дивизии т. Павлова. Как мне передавали, особенно т. Шитов, расстрел был обставлен очень торжественно. Сначала был зачитан приказ с благодарностью махновцам за борьбу против белых (причём курсанты отдали честь, держа винтовки «на кра-ул!»), а потом — за выступление против Советов — именем РСФСР, расстрелять (причём винтовки были уже к ноге).
Каретников сказал: «Товарищи! За что вы нас расстреливаете? Виноваты не мы, а революция...» Однако командир роты сказал: «Нечего даром тратить своё время и отнимать время у других. Мы не пойдём просить об отмене приговора, а будем его исполнять. Поэтому поварачивайтесь кругом, чтобы мы вас расстреляли». Осипенко и Емельяненко повернулись, а Каретников нет. Они были расстреляны. Остальных махновцев судили и расстреляли около половины.
В. И. Ленин был очень недоволен неудачей операции в целом, поэтому командарм 4 Гештаба Лазаревич назвал успех 2-й Донской стрелковой дивизии «полицейской операцией» и даже не объявил за неё благодарности. М. В. Фрунзе, наоборот, при встрече со мной всегда вспоминал об этой удаче 2-й Донской стрелковой дивизии, — а он знал это дело.
Сводная курсантская дивизия т. Павлова —прекрасно дисциплинированная, — проделывая походы с винтовками на плечо, не могла угнаться за махновцами. Она была усилена кавполком 2-й Донской стрелковой дивизии. Командарм 4 управлял, пользуясь сведениями от «местной жительницы», но не имел хорошей разведки.
Этот захват Каретникова с его отрядом 2-й Донской стрелковой дивизии на станции Джанкой 26 ноября 1920 года отмечен в юбилейном сборнике «9-я стрелковая Донская Дивизия», издательство «Северный Кавказ», 1930, стр. 52—53. На фоне неудач 4-й армии в борьбе против Махно удача 2-й Донской стрелковой дивизии явилась Лазаревичу укором, и он всячески мстил мне и дивизии, для чего пытался меня заменить на этой дивизии своим помощником Грушецким, но М. В. Фрунзе этого не допустил. Затем Лазаревич пытался отобрать у 2-й Донской стрелковой дивизии взятые ею трофеи и даже части (автороту, запасный батальон, дивлазарет). Дело дошло до главкома С. С. Каменева, который отобрал у 2-й Донской стрелковой дивизии лишь один тяжёлый артдивизион, необходимый для обороны побережья Крыма. Лазаревич не представлял меня к награде, но в конце концов — под влиянием бывшего военкомдива Я. Скопова — представил меня к ордену Красного Знамени, каковое представление и погибло в архивах Командного управления ГУРККА.
В ЦГАСА — фонд 1025, опись 1, № 24, п. 40 — сохранилось: «...при действиях против Махно в Джанкое был арестован командарм повстанческой Каретников, его адъютант Емельяненко и комдив Осипенко с отрядом и 6 пулемётами. Все разъезды Махно, направляемые на громадный участок дивизии Джанкой — Хорошек — Н. Дмитриевка — Н. Григорьевка, были переловлены, и с тех пор части махновцев, увидев твёрдое отрицательное к себе отношение со стороны 2-й Донской стрелковой дивизии, всемерно избегали столкновений. В это время дивизия находилась в отличном состоянии, имея численный состав до 22600 чел. людей, сильных нравственно и физически...»
Надо отметить, что в 1923 г. 2-я Донская стрелковая дивизия была переименована в 9-ю Донскую стрелковую дивизию. Ныне её наследницей является в/ч 73881.
Мелитополь с 7 по 27 декабря 1920 г. оборонялся 3-й бригадой 2-й Донской стрелковой дивизии и для Махно был поэтому недосягаем. 19 декабря 15-й стрелковый полк 2-й Донской стрелковой дивизии в 80-ти верстах севернее Ногайска встретил массовую атаку махновских тачанок с конницей и батареей в десять орудий, но отразил её, захватив два пулемёта, знамя и пленных. Махновцам удалось изрубить штаб Петроградской бригады курсантов.
Группа комкора 3 Каширина с 42-й и 2-й Донской стрелковой дивизиями двойным кольцом окружила махновцев в Берестовое, причём атака — вопреки докладу 2-й Донской стрелковой дивизии — была отложена на утро, а махновцы ушли через расположение 7-й кавалерийской и 42-й стрелковой дивизий, о чём я и предупреждал.
По заданию капиталистов махновцы и другие банды должны были разрушить Донбасс, на охрану которого была поставлена 2-я Донская стрелковая дивизия. Правда, махновцы ввиду глубокого снега дальше станции Доля не пошли, не желая расставаться со своими тачанками. Позднейшие нападения были отражены, Донбасс был сохранён — что отмечалось в приветствии РВС СССР 1930 г.
Махно удалось захватить Мариуполь, но Азовская флотилия их выкурила. Вообще махновцы были плохими конниками и не умели рубить, нанося массу малозначительных ран — но, пользуясь тачанками и подводами, они превосходили нашу конницу в манёвренности, а пехоту нашу на подводах упреждали, сменяя утомлённых лошадей на свежих.
2-я Донская стрелковая дивизия имела хорошую службу охранения и самооборону обозов, потому и была махновцам не по зубам ввиду своей непрерывной боеготовности.
В. И. Ленин выражал неудовольствие плохой организацией борьбы против махновцев — и это, безусловно, было справедливо. 2-я Донская стрелковая дивизия вскоре была возвращена на Кавказский фронт, ибо там хватало своих бандитов. Лишь позднее Первой Конной армии и конникам Котовского удалось ликвидировать махновские главные силы...
Трижды герой Советского Союза С. М. Будённый отмечал, что только на юге и востоке Украины было 200000 бандитов, что являлось огромной силой.
Мне по приказу инспектора пехоты и бронесил РККА А. И. Седякина пришлось беседовать со Слащёвым (генералом-палачом, работавшим в «Выстреле» по категории командира дивизии и в моей комиссии по стрелково-тактическому кабинету ЦДКА). В беседах Слащёв попрекал Врангеля, что тот не сумел в союзе с бандитами уничтожить Южный фронт М. В. Фрунзе при разрушенном с помощью голода и холода тыле. В действительности внезапный удар через Перекоп и Сиваш без военной техники, явившийся выполнением гениального плана В. И. Ленина, не позволил бандитам и Врангелю использовать наше труднейшее положение при затяжке войны и сомкнуться с кулацкими восстаниями и кронштадтским мятежом.
Бандиты были очень коварным, сильным и опасным врагом, чего не понимают наши историки. Махновщина была своеобразной «мафией» на советской земле, притом соединённой с крупной военной силой, белогвардейщиной и мировым империализмом.
Опыт борьбы 2-й Донской стрелковой дивизии против махновщины и других бандитов, безусловно, полезен и заслуживает большого внимания, а стало быть, и опубликования.
Бывший начальник 2-й Донской стрелковой дивизии
генерал-лейтенант в отставке, доцент, кандидат военных наук [роспись]
(КОЛЧИГИН)
7 апреля 1972 г.
|
!!!
.Стрелять надо было,не раздумывая!
?Ничего не скажешь,кучеряво жил Фрунзя.Жаль,що нападение не осуществилось.Палить надо было эту дачу,вместе с хозяином,к чертям собачьим
Линейный вид
