Перекоп - Юшунь глазами дроздовца-артиллериста

Не смог пройти спокойно - вот кусочек воспоминаний дроздовца-артиллериста Бусыгина В. Г. о боях на Перекопе и Юшуньских позициях. Взято вот отсюда: Ссылка Там много еще чего есть интересного...



ПОСЛЕДНИЕ БОИ В КРЫМУ (24-28 ОКТЯБРЯ 1920 ГОДА)

После боя у Сальково наша Дроздовская дивизия была отведена в Таганаш, где должна была, потом сменить донцов. Однако, к вечеру был получен приказ - двинуться на Переко.п Это был довольно тяжелый переход. Через Юшунь на второй день похода мы к вечеру пришли в Армянск (Армянский базар). Наша 3-я батарея разместилась по домам, в которых не было ни крыш, ни дверей, ни окон. Шел дождь и снег, дул ветер. Было холодно и голодно Мы стояли в резерве. Через сутки на рассвете мы выступили вместе со 2-м Дроздовским полком. Идём правее Переко-па и останавливаемся на бе¬регу Сиваша. Земля покрыта тонким слоем снега, Сиваш покрыт кор-кой льда. На льду в полутора километрах от нас цепи красных. Я связной от батареи при коман-дире 2-го полка генерале Харжевском. Командиры батарей полковники Ягубов и Самуэлов сове¬щаются с командиром полка. Решено шесть орудий установить во фланговой позиции вправо. На берегу выставляются пулемёты и раздаются распоряжения батальонам. Наши два орудия ставятся на позицию.

В это время приезжает на автомобиле генерал Туркул. Переговорив с командиром полка, ге-нерал Туркул приказывает 3-му батальону полковника Потапова идти в контратаку. Командир полка старается убедить генерала Туркула направить в контратаку весь полк. Начальник дивизии повторяет свой приказ 3-й батальон идет в контратаку. Пройдя половину дистанции до противника, батальон бросает винтовки и бежит к красным. Это пленные красноармейцы, поставленные в строй. Из толпы дезертиров вырываются офицеры и добровольцы с пулеметами. Раненого командира батальона полковника Потапова выносят с поля боя

Генерал Туркул отдает новый приказ идти в контратаку 2-му батальону, полковник Рязанцев, чуть не плача, говорит, что нельзя этого делать, но приказ есть приказ.

Батальон с криком «Ура!» идёт в контрнаступление и, не дойдя немного до красных цепей, разворачивается и идет в атаку на нас впереди красных. Выскакивают офицеры, добровольцы спасают пулемёты.

Наступающие цепи противника угрожают отрезать наши шесть орудий, которые под огнем красной пехоты с потерями галопом возвращаются к нам. 1-й батальон офицерская и пулеметная роты открывают огонь. Обе батареи стали на позицию и обстреливают красных беглым огнем. Цепи противника остановились. К нам подошла резервная Корниловская батарея на волах. К 12 часам у красных появилась конница и артиллерия.

Мы стоим на месте, подвергаясь артиллерийскому обстрелу красных с обеих сторон. Часа в три пополудни я стою в команде разведчиков с конём неподалеку от пушек и подводы со снаря-дами. Рядом стоят офицеры нашей команды и наша сестра милосердия Нина Александровна Ку-лебакина. Я закуриваю, сестра подходит ко мне и, попросив прикурить, идёт обратно. Раздается разрыв шрапнели. Одна из лошадей запряжённая в подводу со снарядами, упала. Сестра ранена в руку и грудь. Указатель¬ный палец на правой руке у неё остался искалеченным на всю жизнь. Темнеет, мы стоим на том же месте, так и не пустив красных на берег Сиваша. В темноте отхо-дим на Юшуньские позиции. Настроение паршивое после сдачи двух батальонов. Разговоры между солдатами: «Говорят, что капельмейстер 2-го полка вел пропаганду. Его перевели в строй. Ушел вместе со сдавшимися. Он кажется поручик. Почему генерал Туркул бросал в контратаку сперва 3-й. а затем 2-й батальоны, а не весь полк? А если он знал о заговоре и решил сразу отделаться от ненадежных». Надо сказать, что после перехода 2-го батальона генерал Туркул сдал командование дивизией генералу Харжевскому и уехал в Севастополь.

В темноте мы пришли на Юшуньские позиции. Стоим в поле, ничего не видно, есть одна полуземлянка, набитая людьми. Мы же на свежем воздухе ожидаем рассвета. На рассвете вы-ехали за окопы и проволоку, чтобы напоить лошадей, к артезианскому колодцу. Не успели напо-ить всех лошадей, как прискакал разведчик с приказом немедленно вернуться, близко разъезды красных.

Часов около восьми утра дали кирки и лопаты с приказом копать землянку, но не указали ни места, ни размеров. Так кирки и лопаты и остались лежать. Полки ушли, 2-й артдивизион (3-й и 4-я батареи) остались тут же на позиции. Два орудия из четырех были французские, они были просверлены для стрельбы нашими 3-х дюймовыми пат¬ронами и стреляли дальше русских 3-х дюймовых орудий. Началась артиллерийская дуэль С нашей стороны, помимо нескольких поле-вых батарей, был ещё бронепоезд и где-то позади тяжёлые крепостные орудия. Мы с интересом прислушивались, как летели тяжелые снаряды над нашими головами.

Часа в два дня я с другим разведчиком еду с командиром, полковником Слюсаревским, к пу-стым окопам. Убежища нет. Слезли с коней. Командир из пулеметного гнезда ведет стрельбу из французских орудий. Мы стоим у окопа: ветер и холод. К вечеру стрельба прекращается. Воз-вращаемся на батарею и узнаём печальную но¬вость - разрывом неприятельской гранаты убиты один 1-й номер 1-го орудия и мой «барин», штабс-капитан Зиновьев. «Барином» мы в шутку называли офицера, за конем которого смотрел тот или иной разведчик. Я смотрел за его конем. Зиновьев был молодой, кажется из студентов высшего технического института, очень славный и хороший офицер.

Начинало темнеть, когда появился генерал и спросил: «Почему ваши батареи здесь?», - и приказал немедленно присоединиться к своему полку. Пошли в деревню Юшунь. Думали от-дохнуть, все отдыхали, кроме нас. В хате не было места, но я на радостях забрался под печку Часов в 11 ночи поступил приказ выступать.

Идем в темноте несколько часов. Сделали привал, будем стоять тут в резерве до утра. Вре-менами идёт дождь, сыро и холодно. Задали корм коням. Последний раз принимали горячую пищу (галушки) 3-4 дня назад перед погрузкой на пароход. Кто мог, дремал на повозке или при-слонившись к ней.

На рассвете мы двинулись колонной. Впереди слышен бой. Остановились в вер¬сте от окопов. Дорога идёт дальше окопов и не закрыта Командир батареи полковник Слюсаревский, начальник команды разведчиков и два разведчика (один из них я) едем к окопам, где стоят батареи, одна по левую сторону от дороги, другая, Кубанская, по правую сторону. Командир слезает с лошади и намеревается пройти к наблюдатель¬ному пункту. В это время раздается пулеметная стрельба и артиллерийский огонь. Пули ложатся коням под ноги. Командир садится на коня, и в это время по дороге между окопами вылетают два бронеавтомобиля со звездами. Мы скачем параллельно с ними к батарее, где артиллеристы оставили одно орудие готовое для стрельбы, а остальные повернули назад. Броневики противника начали крутиться по резервной пехоте, что лежала за Кубанской батареей К счастью, никого не задавили Винтовки, которые вставляли в колеса, ломались как спички. Поливая вокруг себя из пулемё¬тов, броневики пошли назад. Правая и левая батареи развернули по одному орудию против них на дорогу. В это время срывается передок у кубанцев и выскакивает на дорогу вместе с броневиками Выстрел из левого орудия попадает в передок, и четыре лошади падают на месте, а броневики уходят

На батарею приехал полковник Ягудов и увел 1-й взвод к окопам, а другой, готовый встре-тить бронемашины, оставил на месте. Сделали пристрелку дороги за окопами. Стоим на откры-той позиции. Тут же около орудий на коне находится полковник Слюса¬ревский и штабс-капитан Егоров из команды разведчиков, с ними три разведчика - «Батя Махно». Мохов и я. С красной стороны летит шрапнель и рвется над взводом. Разрывы слегка задели щеку одного ездового и заднее копыто у лошади Легкий испуг.

Не знаю, что случилось со мною, но я почувствовал, что сейчас буду ранен. Почему ранен, а не убит, не знаю. Обращаюсь к одному из разведчиков «Батя Махно, я сейчас буду ранен». «Брось, Бусыгин, не говори таких вещей!». - отвечает он мне. «А вот увидишь», - отвечаю я спо-койно, смеясь. Командир, услышавший наш разговор, одергивает меня «Бусыгин, что за пани-ка!». Я отвечаю: «Никак нет. Никакой паники, господин полковник! Но я сейчас буду ранен!». Почему я так был уверен в этом, я не знаю».

Раздаётся новый выстрел. Я уселся крепче в седле Разрыв шрапнели. Я ранен в правое плечо. Отъезжаю в сторону с офицером. Снимаю шинель. рубаху. У меня лёг¬кое ранение, шрапнельная пуля выпала из рукава шинели. Через три дня на пароходе я обнаружил у себя громадный синяк на правом боку. Пуля не смогла пробить насквозь рукав шинели.

По традиции я мог уехать в обоз, но остался в строю и был послан ко 2-му взводу полковника Гриневича, который стоял на закрытой позиции. Стою в команде разведчи¬ков Кони позади нас. Слышится команда: «Отбой!». Почти одновременно раздаются взрывы двух гранат Мой сосед, схватившись за живот, падает. У него в руках горстка земли. Слава Богу! Он кричит мне: «Бусыгин, ты смотри что там!». Я повернулся и пошел к повозкам. Там лежали трое убитых и раненые окровавленные телефонисты и пулемётчики, как ошалелые расходились в разные стороны Их быстро собрали. Наша сестра со слезами на глазах срывает зубами бинты с правой руки. Всех пере¬вязала и отправила в тыл 11 человек!

В Галлиполи наша сестра была единственная женщина, которой было разрешено находится в лагере. Она жила в командирской палатке. Сколько консервов и цибули она нам передала после каких-либо заболеваний и сколько потратила соды на варку нашей фасоли. Слышал, что наша сестра окончила медицинский факультет в Бельгии. Где она теперь, уехала в США?

Взвод переменил позицию и ведет огонь. Меня посылают за снарядами. Скачу по дороге, но не вижу никаких подвод со снарядами. На кургане генерал в бинокль рас¬сматривает поле боя. Я обращаюсь к одному из адъютантов с вопросом о снарядах. По¬лучаю в ответ, что снарядов нет, и сейчас будем отходить. Вернулся с этим сообщением во взвод. За это время получили снаряды от кубанцев. Мы сидим на траве и наблюдаем, как стреляет шестидюймовая гаубица, и как наша пехота несколько раз отходит и снова контратакует окопы неприятеля. После отошедшей пехоты на поле боя остались пуле¬меты на повозках, расчеты которых отбивали и выбивали красных из окопов.

Команда «Отбой! Назад-ки!», вытянулись в колонну с другим взводом. Начался от¬ход до Се-вастополя! Я ехал на командирском коне, мой Вакса был в тачанке, где еха¬ли сестра милосердия и офицеры. Ночью, не доходя до Симферополя, наша батарея повернула направо. В нашу петлю вошли части Марковской артиллерийской бригады.

Когда наша батарея поравнялась с другими подводами, с них спросили: «Какая батарея?» Командир ответил, что 3-я Дроздовская. «Если у вас Бусыгин можно ли с ним говорить? Спра-шивает капитан Валук.». Меня вызвали из строя. В темноте, через несколько подвод я в послед-ний раз встретился с моей сестрой Надей и с капитаном Валук. Он являлся приятелем моего отца ещё по Турецкому фронту и служил адьютантом при командире Марковской артиллерийской бригады. С ним была Надя и мой брат Гриша, который ехал на другой повозке Уже будучи в Болгарии, я получил письмо от отца, в котором он сообщил о смерти Гриши. Где и как до сих пор не знаю и, наверное, никогда не узнаю. Ему было 16 лет.

Уже был опубликован приказ генерала Врангеля. Большинство разведчиков расстались с нашей вещевой повозкой. И я не мог спасти свой вещевой мешок, почти пустой. Вижу, офицер садится на коренной унос, ездовые тоже многие ушли. Я заменил офицера. Часа через два при-шел приказ испортить орудия и бросить их.

Я правлю парой в нашей тачанке. Перед каким-то посёлком остановились возле винного за-вода, достали ведра молодого вина. Пили как квас. Были голодные, отчего быстро опьянели. Начальник команды вылил вино на землю.

Тронулись дальше. Дорога узкая, с одной стороны гора, а с другой стороны обрыв. Идём на подъём, раздаётся команда. «Стой!», и тачанка катится назад. Я успеваю подложить камень под колесо Передняя повозка катится на моих лошадей, кричу им -«Стой!», - спешу вынуть камень и ругаюсь «Фу! Как Вы ругаетесь Бусыгин!», - говорит мне сестра милосердия. «Виноват, сестра!», - сконфужено отвечаю я.

Подходит полковник Слюсаревский с вопросом о нашей задержке. Я отвечаю. «Господин полковник, тут уже недалеко до пристани. Проедем вот тут, и там будет и пристань» «А Вы уже тут бывали?» - спрашивает меня Слюсаревский. «Никак нет», -отвечаю я. «Откуда Вы тогда зна-ете?», - сердится полковник. Отвечаю: «Не знаю, господин полковник».

К вечеру подошли к Севастополю. Стороной прошли на пристань. Когда подъезжали к при-стани, меня вызвал Слюсаревский, и удивленно подтвердив правоту моих слов, спросил: «Но откуда Вы знали дорогу?». «Нервы, господин полковник», - ответил я.

Грузились в большом порядке. У входа на пароход стоит командир батареи и пропускает солдат команд, следом за ними поднимаются офицеры, последним заходит на борт командир.