Очерки по истории анархизма

[Дубовик]

«Большевики - злейшие враги революции»: харьковские чекисты против анархистов.

С разгромом Деникина и приходом Красной армии зимой 1919-1920 гг. в Украине была восстановлена власть большевистской партии. Руководство РКП(б) и КП(б)У извлекло уроки из опыта предыдущего года и, как говорилось в приказе Реввоенсовета Республики от 11 декабря 1919 г., приняло «ряд мер, которые исключили бы возможность повторения тех явлений, которые погубили Советскую Украину в прошлый раз». Эти меры сводились к ликвидации «партизанщины», прежде всего Махновщины, и полному разоружению сельского населения. Из претензии на обладание «единственно верным учением» логично следовал отказ большевиков от любого диалога с обществом или хотя бы с теми рабоче-крестьянскими массами, от имени которых они правили. Обеспечить устойчивость такому режиму можно было лишь подавлением и уничтожением любой оппозиции, прежде всего – располагающей вооруженной силой.

К концу января 1920 года могло показаться, что задача, сформулированная в приказе РВСР, выполнена. Разоружение и расформирование повстанческих отрядов было завершено, причем обошлось без серьезных инцидентов. Махновская Революционно-повстанческая армия Украины (РПАУ), главная угроза большевикам на Левобережье, прекратила существование. Екатеринославщина, Северная Таврия и Донбасс были заполнены красноармейскими частями, систематически проводившими обыски и операции по изъятию оружия. Правда, сам Махно и многие из его ближайших товарищей смогли скрыться и избежать «сурового пролетарского возмездия», но их поимка могла считаться делом ближайшего времени.

Пришло время обратить внимание на город. На легализовавшиеся после ухода белых организации социалистов и анархистов. Первый удар был нанесен по анархистам, тесно связанным с махновским повстанчеством, достаточно многочисленным и пользовавшимся заметным влиянием в промышленных центрах Украины, включая ее советскую столицу Харьков.

Со времени создания Конфедерации анархических организаций Украины «Набат» (КАУ) Харьков был одним из главных центров ее деятельности. Во времена «первой» советской власти (январь-июнь 1919 г.) харьковские «набатовцы» имели свои клубы и издательство «Вольное братство», выпускали газету «Харьковский набат» и серию книг «Научно-анархическая библиотека»; их оплотом являлся Харьковский паровозостроительный завод. С приходом деникинцев анархисты ушли в подполье и, действуя в тесной связи с большевиками и левыми эсерами, вели пропагандистскую и боевую деятельность против белых.

Харьковская федерация анархистов «Набат» вышла из подполья 12 декабря 1919 года, с возвращением красных. Вскоре был открыт анархический клуб, воссозданы издательство и книжный магазин «Вольное братство»; клубом заведовал один из старейших в Украине анархистов Ефим Ярчук, издательством – 25-летний Семен (Сеня) Флешин. Выпуском брошюры «Как надо устроить крестьянское хозяйство и как нам следует устроить вольную жизнь» «набатовцы» начали новую пропагандистскую кампанию. Ее результаты сказались уже в январе 1920-го, когда к анархистам перешли группа харьковских эсеров-максималистов и остатки разогнанного чекистами Главного украинского комитета революционных коммунистов.

Возобновление анархической деятельности сразу встретило противодействие со стороны советских властей. В организацию были внедрены чекистские агенты. В декабре 1919-го КАУ было отказано в выпуске печатного органа. В вопросе о печати многое зависело от местной ситуации. Например, в соседнем Екатеринославе анархистам дали разрешение на издание одного номера газеты «Екатеринославский набат», чтобы «удержать их от ухода в подполье». В Харькове сложилось по-другому. В ближайшее время начались и первые аресты анархистов Харькова, в частности, 10 января был задержан Сеня Флешин. Но никакие обвинения ему не предъявлялись, и через девять дней, после угрозы начать голодовку, он был освобожден. Пока преследования носили эпизодический характер. Для серьезных гонений на такую известную и влиятельную революционную организацию, как КАУ, требовался серьезный же повод.

В качестве повода было выбрано обвинение в причастности анархистов к уголовному бандитизму. Как в Москве в апреле 1918 года. Расчет был прост: Харьков действительно страдал от множества налетчиков, за анархистами с царских времен закрепилась репутация «экспроприаторов», – значит, возложить на них всю ответственность за преступность будет легко. Как писал видный чекистский работник Семен Дукельский: «После возвращения Советской власти на Украину, Харьков представлял собой очаг бандитского разгула. Экспроприации советских учреждений и продовольственных складов, налеты с убийствами на частные квартиры и терроризирование мирного населения носили эпидемический характер, нарушая всякую возможность осуществления советского строительства. Если верховное руководство и организация повстанческих комитетов и бандитских шаек в украинских селах осуществлялась Петлюрой и его сподвижниками, украинскими социалистами-революционерами, то роль руководителей городского бандитизма взяла на себя другая “революционная” партия – анархисты».

Операция началась 30 января 1920 года. По словам Дукельского, «первыми были арестованы Давид Коган, Аким, Ян, Карл Капостин, Самуил и Садовский, у которых было отобрано огромное количество винтовок, револьверов и бомб». Через несколько часов в одном из домов по Военной улице были задержаны участники «собрания анархо-бандитов», оказавшие чекистам вооруженное сопротивление. В перестрелке были убиты Николай Масальский и Иван Креницкий, сумел скрыться Андрей Португалец, остальные 16 человек были арестованы. Среди них оказались активные участники харьковского «набатовского» подполья времен деникинщины Виктор Удалой, Анатолий Аверьянов, Степан Бондаренко и другие. Неожиданно среди арестованных обнаружился начальник караула Народного банка Константин Рыковский, а при его обыске нашелся план помещения банка. Из этого был сделан логичный вывод, что анархисты и Рыковский обсуждали план крупного ограбления.

В последующие дни аресты продолжались. Уже утром 31 января был взят Андрей Португалец, зачем-то вернувшийся в свою квартиру, и боевик Яков Сухорукий. В первых числах февраля арестованы Анатолий Горелик, бывший секретарь Харьковского «Набата» Иван Карташов, известные «неонигилисты», как они себя называли, супруги Андрей Андреев и Зора Гандлевская, лидеры группы анархистов на Паровозостроительном заводе братья Григорий и Федор Цесники и многие другие «набатовские» активисты.

В некоторых случаях попытки задержаний приводили к настоящим сражениям с чекистами. Так, бывший махновский командир и участник Московской организации анархистов подполья Даниил Бондаренко и его товарищ, некий Дурно, при аресте в конспиративной квартире на Новониколаевской улице бросили несколько бомб, затем выбили оконную раму и прорвались из окружения; их снова обнаружили и арестовали через два дня. При ликвидации «крупной шайки Шурки Ростовского» ее глава, «войдя в квартиру и увидев засаду, открыл стрельбу по ней, тяжело ранил одного из сотрудников цупчрезкома и успел скрыться через проходной двор». Боевик Петр Гринкевич, «явившийся на предполагавшееся собрание шайки на Кузинском мосту, погиб от разорвавшейся в его руках бомбы, которую он намеревался бросить в разведку цупчрезкома».

В целом операция против харьковских анархистов далась чекистам дорогой ценой и растянулась во времени. Повторить московский сценарий 1918 года, когда для ликвидации анархических организаций хватило нескольких часов, не удалось. Но гораздо важнее было другое. Собранного при арестах и обысках материала оказалось недостаточно для обвинения анархистов в преступной деятельности. Удалось установить лишь один факт: вооруженное ограбление союза кооперативов «Поюр» 29 декабря 1919 года действительно совершила группа анархистов во главе с Виктором Удалым, Даниилом Бондаренко и убитым Масальским. Имелись основания полагать что эта же экспроприаторская группа готовила налеты на Народный банк и управление Северо-донецких железных дорог. Возможно, еще одной жертвой боевого крыла «набатовцев» должен был стать видный большевистский деятель Павел Кин. По словам Дукельского, «подготовлялось нападение на направлявшегося в Одессу председателя губревкома т. Кина, везшего с собой крупную сумму денег». Но это утверждение выглядит странно: ко времени начала операции против анархистов Одесса оставалась под контролем деникинцев, а отправка Кина в Одессу произошла уже после арестов харьковских боевиков.

Из-за отсутствия улик с середины февраля 1920-го чекисты начали выпускать арестованных. В числе первых добились освобождения Андреев и Гандлевская, объявившие сухую голодовку, за ними последовали Горелик, Цесники и другие анархисты. Возможно, несколько человек были приговорены к расстрелу. Во всяком случае, сведениями о дальнейшей судьбе Виктора Удалого, уличенного в организации ограбления кооператива «Поюр», мы не располагаем. Но вот загадка: Даниил Бондаренко, второй организатор того же «экса», вскоре оказался на свободе. Он вернулся в Махновское движение и с лета 1920-го командовал пехотным полком РПАУ в кампаниях против красных. Что касается «набатовской» организации в целом, – если целью репрессий конца января 1920 года был ее разгром, то операцию чекистов следует считать провалившейся. Организация не просто сохранилась, но предприняла шаги по своему укреплению: уже в феврале 1920-го в Харькове прошел нелегальный Второй съезд КАУ.

В последующие месяцы чекисты сменили тактику по отношению к анархистам, отказавшись от массовых арестов и «выдавливанию в подполье». Анархисты вроде бы имели возможность действовать легально, но в любой момент тот или иной активный «набатовец» мог оказаться за решеткой. Аресты проводились бессистемно, часто – без предъявления обвинений, почти всегда оканчивались освобождением через несколько дней, – и тем самым создавали в анархической среде атмосферу выматывающей нервозности. Об этом говорил секретарь КАУ Иосиф Готман, встретившийся летом 1920-го с приехавшим в Украину видным деятелем международного анархического движения Александром Беркманом: «Мы никогда не знаем, что [большевики] будут с нами делать. В один день они нас арестовывают и закрывают наш клуб и книжный магазин, в других случаях они нас не трогают. Мы никогда не чувствуем себя в безопасности, они держат нас под постоянным наблюдением. В этом они имеют огромное преимущество перед белыми; при последних мы могли работать в подполье, но коммунисты знают почти каждого из нас в лицо, потому что мы всегда стояли с ними плечом к плечу против контрреволюции».

В том же разговоре Готмана и Беркмана прозвучали сделанные украинскими анархистами выводы из наблюдений за политикой восстановленного в Украине большевистского режима: «Нет больше никакой надежды направить большевиков в революционное русло. Сегодня они являются злейшими врагами революции, гораздо более опасными, чем Деникины и Врангели. (…) В своем конкретном выражении сегодня большевизм – это система самого безжалостного деспотизма. Она организовала социалистическое рабство. Единственная надежда России теперь в насильственном свержении коммунистов новым восстанием народа».

Как известно, свергнуть «социалистическое рабство» не получилось. Но подпольную борьбу против него харьковские анархисты продолжали вплоть до середины 1930-х годов.