Моя работа "предпосылки махновщины"

[Slob Bodun]

представляю вашему вниманию 1-ю часть моей дипломной работы. сноски на форум не копируются, не знаю почему... жду ваших комментариев.


Федор Карпец.

Предпосылки махновщины.

Проникновение революционных идей в крестьянские массы Юго-Восточной Украины в начале XX века (1900-1905 гг.).

1. Описание местности.
Начиная говорить об общественном и крестьянском движении в интересующих нас областях, необходимо, прежде всего, представить себе саму местность, географическое положение и экономическое состояние этого края в начале XX века. Прежде всего, нас интересует юг левобережной Украины, и восток Донбасса. Преимущественно, это Екатеринославская губерния, которая охватывала современные Днепропетровскую и Запорожскую области, и касательно, затрагивала Кировоградскую, Черкасскую, Черниговскую и Полтавскую области. Именно здесь крестьянское движение приняло наибольший размах. Своего рода «столицей» этого движения стало крупное промышленное и торговое село Гуляй-Поле Александровского уезда Екатеринославской губернии, находящееся в центре треугольника, образованного городами Екатеринослав (современный Днепропетровск), Юзовка (современный Донецк) и Мелитополь. Кроме того, движение разворачивалось в Харьковщине, Таврии, Северное Приазовье, а также части Херсонской и Мариупольской губерний.
Вся эта область обладает неисчерпаемыми минеральными богатствами, благодаря которым, уже тогда там развивалась горная и фабрично-заводская промышленность, принадлежала тем не менее к разряду местностей преимущественно земледельческих.
Александровский уезд (современная Запорожская область) расположен на провой стороне Днепра и граничит на севере с Павлоградским уездом, на востоке с Мариупольским Уездом, на юге с Таврической губернией. На западе Днепр отделяет его от Екатеринославского уезда. По исследованиям 1899 года в Александровском уезде числится крестьянского населения 230,282 души обоего пола (в это число входит только крестьянское население, живущее только на надельной, купленной или арендованной земле). По национальному признаку население уезда делилось преимущественно на три группы: русские, евреи и немцы. Незначительную часть населения составляли также греческие поселенцы.
Уезд успешно развивался, и наиболее крупные селения размереми не уступали многим уездным городам. Самым крупным из них была Цареконстантиновка (1028 дворов и 6988 душ). Немногим уступало и знаменитое впоследствии Гуляй-Поле (1048 дворов и 7196 душ).
По уровню грамотности население здесь значительно обгоняло уровень среднестатистической российской провинции, главным образом из-за немецкого и еврейского факторов. Общий уровень грамотности по данным 1902 года здесь был 21,3% от общего населения.
Большая часть пахотной земли (3/4 уезда) здесь приадлежало надельному (помещичьему) землевладению. Пастбищные угодья, сенокосы и плавни находились, главным образом в руках частного владения, у которого и посевная площадь занимала такие же размеры (48, 1%) как и у надельного землевладения.
В частном землепользовании первое место занимали дворяне, которым принадлежало 161915,7 десятин удельной земли, или 1/3 всего частного владения. За дворянами следуют поселяне-собственники, имеющие 134573,3 десятин, что составляет 30% всего частного землевладения. Крестьяне занимают третье место – им принадлежит 101142, 2 десятин, или немногим более 1/5 частновладельческой земли.
Это обуславливало необходимость большей части крестьянства брать землю в аренду у помещика, либо идти внаем. Однако та часть крестьянства, которая имела землю в личной собственности, динамично развивалась, и была преимущественно зажиточной.
В конце XIX – начале XX веков, эта область была одной из богатейших не только на Украине, но и в России. Дело тут не только в огромном аграрном потенциале, но и в близости портов и развитой железнодорожной сети, которая способствовала развитию хлебного рынка, причем не только общероссийского, но и экспортного. Кроме того, здесь активно расширялась урбанизация, за счет развивающейся промышленности городов. На счет Екатеринославской и Таврической губерний приходилось 24,4% производимой сельскохозяйственной техники всей Российской Империи (на счет Московской – 10%). В одном только селе Гуляй-Поле, находилось более восьмидесяти торгово-промышленных предприятий, на которых трудились сотни рабочих. В Александровском и Мариупольском уездах некоторые сельские общины имели на своих землях рудные и каменноугольные залежи, что давало им возможность получать дополнительные доходы, сдавая землю в аренду предприятиям.
В этих условиях, крестьянин мог в случае нужды пойти рабочим на предприятие, а при необходимости - вернуться к хозяйству. При этом связь с городом для селянина была не столь необходима, поскольку заводы находились и в крупных селах, которые представляли из себя небольшие агропромышленные комплексы. С одной стороны, это в некоторой степени сближало крестьянство с пролетариатом, а с другой – отделяло от города, делая его чуждым, и практически ненужным.
Гуляй-Поле необходимо рассмотреть отдельно, поскольку оно будет являться одним из центральных объектов моей работы, а на время, о котором пойдет речь - важнейшей географической точкой всей охватываемой нами территории.
Село Гуляй-Поле Екатеринославской губернии Александровского уезда было очень крупным: в 1889 году в нем насчитывалось 1048 дворов и 7196 жителей . Здесь находились три православные церкви, синагога, пять земских школ, одноклассная церковно-приходская, фабричная, немецкая, две еврейские школы, библиотека, театр и даже синематограф. Можно также предположить о наличии лютеранской церкви, ведь все село было окружено многочисленными фермами и хуторами, которые принадлежали немцам-колонистам.
В гуляйпольском районе сложился своеобразный национальный конгломерат. Там было расположено несколько немецких, греческих и еврейских колоний. Острый в других украинских районах «еврейский вопрос», не был столь актуален в Гуляй-Поле. Еврейское население этого района активно занималось сельским хозяйством, что являлось причиной отсутствия национального антагонизма: еврей-крестьянин являлся для крестьянина-украинца таким же тружеником, терпящим притеснения со стороны помещиков и буржуазии, как и он сам.
В Гуляй-Поле действовали заводы Кригера и Кернера, а в гуляйпольской волости – 12 кирпичных и черепичных заводов.
Таков был общий социально-экономический характер того района, в котором происходило становление махновского движения.

2. Волнения 1902-1904 годов.
Трудно сказать точно, когда именно дух повстанчества начал проникать в интересующие нас области. Еще в XIX столетии сюда доходило эхо так называемого «народничества», когда в среде «прогрессивной» молодежи, взрощенной на трудах Герцена, Бакунина, Лаврова появилась тенденция к хождению «в народ» - уходу в деревню с целью беззаветного служения народу, перед которым общество, находилось, по их мнению, в неоплатном долгу. Однако и лавровцы и бакунинисты ставили своей целью не только «служение» народу, но и воспитание его в революционном духе. Что касается вторых, то они вообще имели надежду поднять народ на восстание. Да и в принципе, места здесь, на Украине никогда не славились покорностью и спокойствием.
В 1902 году в Восточной Украине начались народные волнения. Предыдущий год выдался неурожайным, и, несмотря на то, что страшного голода не случилось, многие крестьяне вынуждены были идти в кабалу к богачам, поедать запасы, резать племенной скот. Наступило время сева, а сеять было нечего. С середины марта начались выступления крестьян на Полтавщине. За период с 25 по 31 марта в губернии было разорено около сорока имений . Затем движение перекинулось и на Харьковскую губернию. Для предотвращения расширения восстания на Екатеринославскую губернию, на границе были размещены войска.
Восстание продолжалось в течении трех недель. Нападению крестьян подверглось 105 имений . Полтавский и Харьковский губернаторы с помощью вызванных войск и местной полиции жестоко расправились с участниками восстания. В деревнях проводились экзекуции. Самый вопиющий случай произошел в селе Ковалевка Полтавского уезда, когда войска окружили крестьян и расстреляли около двухсот человек. Ход восстания освещался в революционной прессе, в том числе в ленинской «Искре». 11 мая 1902 года, министр внутренних дел В.К.Плеве и министр финансов С. Ю. Витте представили «всеподданнейший» доклад относительно взысканий с крестьян 800000(!) рублей, в качестве убытков, причиненных землевладельцам во время волнений. Доклад был утвержден Николаем II. Понятно, что нищее и голодное крестьянство больше любить его от этого не стало.
Любое восстание, по сути, есть развязка давно назревавших проблем, подталкиваемая «последней каплей в чаше терпения». Этой «каплей», или поводом, в 1902 стало полное отсутствие помощи властей во время голода. Суть проблемы, однако, кроется именно в причине восстания, а не в поводе. Причина же кроется, в помещичьей тирании и катастрофическом безземелье большей части крестьянства. Освободив крестьянина в 1861 году без земли, государство обрекло его на нищенское существование, и вынудило арендовать землю у помещика. Большинство денег и аграрной продукции добытой своими руками, крестьянин вынужден был отдавать арендатору. Доходило вплоть до того, что налоги превышали доход от земли. В то время, как добытчики хлеба голодали, помещики богатели за счет продажи зерна и другой аграрной продукции, в том числе, за границу. По меткому выражению министра финансов И.А.Вышнеградского «Сами недоедим, но вывезем». Только вот недоедать приходилось не ему, а крестьянину. Крестьяне оставались практически без запасов, что, в конечном итоге и привело к голоду.
Государство, по своему обыкновению, вместо того, чтобы заглянуть в суть проблемы, решило ее силовым путем. В дальнейшем это еще не раз ему аукнется, в том числе и в такой форме как Повстанческое движение или «махновщина».
Стычки крестьян с представителями властей продолжались и после волнений 1902 года. Поводом могло послужить любое вмешательство во внутреннюю жизнь села, будь то изменение пошлин, или закрытие проселочной дороги. Так «второго июля 1904 года пристав Мариупольского уезда с урядниками, стражниками и десятскими в количестве тридцати двух человек, прибыл на хутор Обрыв, для сноса построек, на самовольно захваченной береговой земле. Когда они приступили к сносу одной из построек, толпа крестьян из хутора Мелеки, вооруженная кольями, начала теснить верховых полицейских, и наносить им побои». Предупредительные выстрелы из револьверов ни к чему не привели, и полицейские вынуждены были ретироваться .
Всего, летом 1904 года в Екатеринославской губернии произошло три случая, когда крестьяне группами по тридцать-сорок человек нападали на помещичьи экономии, грабили их, поджигали, и убивали хозяев и прислугу. В Екатеринославской и Херсонской губерниях доходило вплоть до того, что помещики стали перевозить ценное имущество в города, и даже бросали свои имения, предпочитая потерю имущества, чем жизнь в постоянном страхе за свою жизнь.
Нельзя сказать, что представители власти не понимали причин описываемых событий. Более того, некоторые из них даже сочувствовали восставшим. Дело тут в самой порочности и отсталости сельскохозяйственной системы, и игнорирование накопившихся проблем верховной властью.
8 декабря 1904 года директор департамента полиции А. А. Лопухин подал докладную записку Николаю II, в которой он указал объективные причины восстания крестьян в Полтавской и Харьковской губерниях. Это было: обнищание крестьянства, сословная их приниженность, созданное долгими годами бесправное отсутствие сознания о законе и праве и тупая жесткость нравов. «Голодные, не евши в течении нескольких лет хлеба без примесей соломы или древесной коры и давно уже не знавшие мясной пищи, мужики шли грабить чужое добро с сознанием своей правоты, основанной на безвыходности положения, и на том, что им помощи ждать не от кого» .
Одним из самых характерных явлений при беспорядках, Лопухин назвал революционную пропаганду. «С восьмидесятых годов прошлого столетия она не была известна в нашей деревне. С конца ноября или начала декабря 1901 года, она, почуяв благодатную почву, появилась в Константиноградском и Полтавском уездах и с изумительной быстротой возымела свое действие» .
«Когда по окончании беспорядков жандармский офицер и товарищ прокурора выехали на место проводить дознание, то в течении трех первых дней они в пяти небольших дворов по 12-18, в деревнях, производя допросы, попутно отобрали 120 революционных брошюр, своим растрепанным и запачканным видом красноречиво свидетельствовавших о количестве мужицких рук, через которые они прошли. Наблюдая за дознанием по этому делу, я лично видел крестьян, которые свободно вводили в свою речь ходячие термины социалистической литературы, и даже в тюрьме оставались непреклонными в отрицании властей, царя и бога» .

3. Революционная пропаганда.
Неудачная для России война с Японией 1904–1905 гг. еще больше дискредитировала самодержавие в глазах народа. Война была начата с имперским пафосом и помпезностью, и во многом была предназначена для подъема патриотических и монархических настроений среди населения. Простому же селянину было непонятно, зачем ему бросать семью и хозяйство, идти куда-то далеко на восток, и воевать за цели ему совершенно неясные. Сокрушительное и бездарное поражение в этой войне и неоправданные потери далеко не поспособствовали укреплению режима, и даже поставили под вопрос целесообразность сохранения этого режима как такового. Население страны, в том числе и крестьянство, открыто возлагало вину за поражение на правительство. Недовольство охватило даже те слои населения, которые всегда были опорой порядка и власти.
Примерно в это же время и даже чуть ранее, в сельскую среду стали проникать революционеры-агитаторы. Вокруг них собирались небольшие группки молодых людей, преимущественно из бедноты. Они с упоением внимали красивым речам о всеобщем равенстве, воле, свободной жизни без власти, без царя, без ненавистных помещиков.
Революционная пропаганда среди рабочих и крестьян велась представителями двух учений: государственного социализма и анархизма. Но государственный социализм проповедовался несколькими прекрасно организованными демократическими партиями - большевиками, меньшевиками, социалистами-революционерами и рядом родственных им политических течений. Анархизм же располагал немногими малочисленными группами, притом недостаточно ясно представлявшими себе свои задачи в революции. Поле политической проповеди и политического воспитания целиком почти завоевала демократия. В духе своих политических программ и идеалов она воспитывала массы. Завоевание демократической республики было очередной задачей ее, а политическая революция - средством осуществления этой задачи.
Анархизм, наоборот, отвергал демократию как одну из форм государственности, отвергал политическую революцию как средство ее утверждения. Задачей дня рабочих и крестьян он считал лишь социальную революцию и к ней звал массы. Это было единственное учение, проповедовавшее полное разрушение капитализма во имя свободного безгосударственного общества трудящихся. Именно этим он и привлекал к себе свободолюбивые крестьянские массы.
Интересно, что к малороссийским крестьянам, у пропогандистов существовал особый подход. Им раздавались напечатанные в Галиции на украинском языке рассказы из народного быта об экономическом неравенстве, неравенстве сословий перед законом, равнодушии к крестьянству, произволе властей, тяжести налогов, причинах оскудения крестьянства. В доступной им малограмотной форме, им давались объяснения всему тому, тяжесть чего они чувствовали, но не понимали, и указывался выход – идти против богачей, которые живут за их счет, и идти против властей, которые заботятся только о богатых.
В отличие от украинского города, в котором среди революционно настроенной интеллигенции господствовали в основном украинофильские националистические настроения, украинское село и пролетариат принимало в большей степени анархические и социалистические идеи. В то время, как полтавский семинарист Семен Петлюра зачитывался произведениями Тараса Шевченко, Леси Украинки и Ивана Франко, по селам и заводам ходили различные агитационные брошюры и воззвания леворадикального содержания. Большой популярностью пользовался и кропоткинский анархический журнал «Набат». Даже социал-демократическая газета «Искра», что издавалась Лениным с 1900 года за кордоном, находила здесь своего читателя. Кстати, коммунизм никогда не пользовался на Украине большой популярностью, не только среди крестьян, но даже среди рабочих. Украинский национализм же не воспринимался селянами вообще.
Много лет спустя, Нестор Махно в своих воспоминаниях описывал случай, как в 1917 году на одном из митингов после его выступления на трибуну вышел агитатор-укронационалист, который призывал «вспомнить о том, что, в противовес "подлому Временному правительству в Петрограде, в Киеве организовали "наше" украинское правительство в лице Центральной рады. Оно истинно революционно, единственно способно и правомочно на украинской земле восстановить свободу и счастливую жизнь для украинского народа". В заключение он воскликнул:
-- Геть кацапiв з нашоi землi! Смерть цiм гнобителям нашоi рiдноi мови!
На рiднiй землi хай живе "наша" влада - Центральна рада та i секретарiят!..
Но труженики Гуляй-Поля были глухи к призыву украинского социал-революционера. Они мало того, что закричали ему единогласно: "Долой с трибуны! Не нужно нам и твоего правительства!" Они еще и вынесли такую резолюцию:
"Преклоняемся перед храбростью павших в борьбе с Временным правительством 3 - 5 июля рабочих борцов. Мы, крестьяне и рабочие Гуляй-Поля, этого правительственного злодеяния не забудем... Пока же шлем ему, а заодно и киевскому правительству в лице Центральной рады и ее секретариата смерть и проклятие как злейшим врагам нашей свободы» .
Кстати, несмотря на плохое знание родного языка видимое отчуждение политики Центральной рады, да и всего, что было связано украинским национальнистическим движением, тот же Махно был совсем не чужд украинского патриотизма. На это указывает хотя бы то, что на встрече с ним в 1918 году В. И. Ленин глубоко возмутил его, принципиально называя Украину «югом России». Украинская национальная идея вовсе не игнорировалась Махно, просто она понималась им по-своему – по-народному.
Казалось бы, идея, которую Махно пронес через всю свою жизнь - идея анархии, по самой своей сути вместе с отрицанием всякой государственности, должна отрицать и всякое проявление патриотических позывов, однако даже у такого «заслуженного столпа анархизма», как М. А. Бакунин эти самые позывы в некоторой степени присутствуют: «Мы хотим и желаем, чтобы вся земля русская была объявлена собственностью целого народа, так чтоб не было ни одного русского, который не имел части в русской земле» . Думаю, что эта фраза довольно двусмысленна.
Следует отметить, что украинское революционное движение в первом десятилетии XX века не было по сути «движением», являясь явлением неорганизованным и разобщенным. Революционные группы не имели единого руководящего начала, как-то коммунистическая партия в Великороссии. Может быть еще и поэтому, здесь в большей степени могли рассчитывать на народную поддержку анархисты, нежели коммунисты.
Анархия суть свободное безгосударственное общество трудящихся – перспектива хоть и туманная, но для крестьянина идеально отвечающая его чаяниям и мечтам о мироустройстве, а посему соблазнительная. Любая власть, будь она монархической или демократической, воспринимается им как вмешательство в его жизнь и хозяйство. Жить и работать без какого-либо контроля, не платя обременительных налогов и оброков – о чем еще может мечтать крестьянин? А особой разницы между анархическими, или какими-либо другими агитаторами крестьянин не видит – и те и другие говорят одинаково заумно и непонятно.
По мнению ближайшего сподвижника и учителя, Нестора Махно, Петра Аршинова, приятие украинским народом идей анархизма, как сопротивления всякой власти, объясняется, прежде всего, тем, что царский режим не смог со времен Екатерины II вытравить традиции казацкой вольницы исторически присущие украинскому труженику. «Наследия бранной эпохи XIV-XVI веков и запорожской сечи, - особенная любовь к независимости в нем все-таки сохранилась в значительной степени до наших дней и в современном украинском крестьянстве сказалась упорным сопротивлением всяким властям, стремившимся подчинить его себе» .
Соглашаться с этим, или нет – личное дело каждого, однако эта теория имеет под собой реальную основу. Ряд районов Украины, в отличие от Великороссии, никогда полностью не подчинялся центральной власти, а власть из Киева была слишком слаба, чтобы контролировать эти районы. На Украине даже крепостное право имело более «либеральный» характер из-за бесконечных мятежей и восстаний, а будущий эпицентр повстанчества Украины (Гуляй-Поле) находится всего в нескольких десятках километров от Запорожья – древней казачьей вольницы.
При этом нельзя сказать, что, то, что вылилось позже в махновщину есть возрождение казачества, но при этом это подобное ему явление, имевшее в казачестве свои исторические корни. На это влиял тот же менталитет население. Это была своего рода локальная форма той же государственности. Как бы это ни парадоксально звучало, эта самая «государственность» поставило в основу своей идеологии анархизм, отрицающий саму суть государства. В условиях украинской революции, определенным образом повторилась, известная в пору средневековья, ситуация существования нескольких, стоящих на разных общественно-политических позициях национальных центров.
Современный украинский историк Владимир Николаевич Чоп видит здесь еще одну назревшую проблему, которая не могла не вскрыться в условиях революции - противостояние Города и Села. Махновщина, по его мнению, это в значительной мере последний бой крестьянской земледельческой цивилизации с индустриальной. В этом тоже можно увидеть определенный смысл, поскольку махновцы, в большинстве своем, расценивали движение именно как «крестьянскую революцию», то есть проводимую крестьянами и для крестьян. Это было своего рода сопротивление неумолимо надвигающейся махине городской индустриализации, чуждой и непонятной, а посему враждебной для крестьянина.
Кстати, последующая в будущем большевистская коллективизация, на некоторое время решила эту проблему, пусть в порочной и извращенной форме.
Добиться поддержки крестьянством существующего политического курса было бы возможно лишь в том случае, если бы верховная власть решилась принести ему в жертву помещичьи земли, а значит переориентировать курс с дворян-помещиков на крестьянство. Для власти это означало бы потерю поддержки сложившейся веками, а посему неприемлемо. Таким образом, крестьянство и поместное дворянство обречены были оставаться непримиримыми врагами.


4. Крестьянские восстания 1905-1907 гг.
Революционный 1905 год внес смятение во все слои общества Российской Империи. Лопнул давно назревший гнойник, обнажив множество накопившихся проблем, которые правительство не спешило решать. На Екатеринославщине забастовали практически все заводы и фабрики. Известия из Екатеринослава и других городов подтолкнули селян к активному участию в общественной жизни. В считанные дни политика стала интересовать практически всех. На улицах появились листовки гневно клеймившие «Кровавое воскресенье» и призывающие к борьбе с самодержавием. Прокатилась волна манифестаций и забастовок.
В числе прочих, 22 февраля забастовали и рабочие заводов Кернера и Кригера, что находились в Гуляй-Поле. Традиционно, они требовали улучшений условий труда, отмены штрафов и сверхурочных работ. Среди бастующих был замечен и будущий вождь революционного повстанчества Украины, 17-тилетний чернорабочий Нестор Иванович Махно. Так, этот человек, чья судьба будет неразрывно связана с судьбой украинского крестьянского повстанчества, впервые окунулся в политическую жизнь.
Среди крестьянства также начались брожения. По многим волостям были разосланы письма революционного «Московского Сельскохозяйственного Общества», с призывами идти на помещиков и занимать их земли. В Александровском уезде крестьяне некоторых селений толпами являлись к землевладельцам, у которых арендовали землю, и настойчиво требовали уменьшения арендной платы с двенадцати-пятнадцати рублей, до восьми рублей, не гнушаясь даже прямых угроз. В некоторых случаях они добивались своего. Для выяснения настроений крестьян Александровского уезда был откомандирован член губернского присутствия, который «объехав значительную часть уезда, вынес убеждение, что крестьяне внимательно прислушиваются к фабричным забастовкам, и, хотя открыто их не одобряют, но стали чрезвычайно восприимчивы к различного рода вздорным слухам» . Достаточно было любого предлога, чтобы начались крестьянские волнения. Прекрасно понимая ситуацию, екатеринославский губернатор А. Б. Нейдгард вызвал в уезд три сотни казаков, чтобы погасить возможное восстание на корню.
Весной, крестьяне начали самовольный попас и покос на помещичьих землях. Боясь вспышек «народного гнева», хозяева земель в большинстве своем закрывали на это глаза, те же кто пытался протестовать были «наказаны» спаленными постройками и лугами, а бывало, что и биты.
Вскоре, уверовавшие в свою безнаказанность, крестьяне стали требовать у помещиков землю под посевы, причем, особо не церемонясь в выборе средств. Так 8 августа около ста пятидесяти крестьян деревень Зальбаховка и Благодатное Гуляйпольской волости во главе с сельскими старостами Филиппом Черненко и Алексеем Хоменко на двадцати бричках приехали к землевладельцам Гуляйпольской Волости, и «под угрозой лишить жизни и разгромить имущество, требовали подписки об отдаче каждому обществу одной пятой части земли в арендное содержание по пять рублей за десятину, и когда владелец Круглик отказался дать в том подписку, тогда несколько человек схватили его с угрозою избить, после чего Круглик выдал подписку; землевладельцу Леонтию Серице также были нанесены побои» . В подобном ключе развивались события до конца года.
3 января 1906 в селе Темрюк мариупольского уезда был собран сельский сход для обсуждения текущих событий. Итогом схода был подписанный крестьянами документ о присоединении к «Всероссийскому Крестьянскому Союзу», причем в документе присутствовало требование о бойкоте Государственной Думы, освобождение всех политических арестованных, и раздаче крестьянам кабинетских и частновладельческих земель. Документ повез в Москву некий студент Михайловский арестованный, впрочем, не успев покинуть уезд .
В середине января из Екатеринослава в уезды Александровский, Павлоградский и Верхнеднепровский стали прибывать отряды казаков и полиции. Некоторые села стали обстреливаться из артиллерии, а крестьянские отряды, оказывающие сопротивление уничтожались на месте. 21 января екатеринославский губернатор В. А. Лопухин телеграфировал министру внутренних дел П. Н. Дурново, что «крестьяне приведены к полной покорности» . В феврале в районе Донецкого бассейна были размещены казачьи войска и артиллерия.
Дальнейшие события проходили достаточно монотонно. По селам время от времени проходили вспышки столкновений крестьян с полицией и войсками, которые гасились на корню. Многие из восставших стали возвращаться к своей повседневной жизни, прекрасно понимая, что если весной и летом они не будут работать, то зимой им будет, попросту, нечего есть. Кое-где проходили митинги, по-прежнему распространялись листовки и воззвания, но в целом, можно сказать, что до августа наступило затишье.
29 июля в селе Штеровки Александровского уезда были арестованы пять крестьян, которые занимались антиправительственной агитацией на сходах и митингах, и распространяли революционные листовки. Размещены они были на становой квартире в селе Иваново. На следующий день туда явилось около ста крестьян села Штеровки с требованием освободить арестованных. В противном случае толпа угрожала освободить их силой и учинить беспорядки. Вскоре толпа разрослась до восьмисот человек. Полицейский пристав, видя, насколько угрожающе его положение, освободил заключенных, но толпа на этом не успокоилась, и стала требовать еще и ранее арестованных, которых уже отправили в полицейское управление Александровска. Обстановка стала накаляться, из толпы стали раздаваться револьверные выстрелы. Вскоре толпа набросилась на казаков. Те ответили залпом из ружей картечью. Это заставило крестьян разбежаться, но, уходя, они подожгли степь, которая полыхала три дня, уничтожая склады овса и ячменя. Около десяти человек с обеих сторон было убито .



5. Анархический терроризм 1903-1908 гг.
Анархистские взгляды, как об этом уже говорилось выше, были широко распространены среди революционеров-народников еще в 70-е годы XIX века. Однако первые анархистские террористические группы начали появляться в 1903 году, а на 1907 год приходится пик их деятельности. Связано это, прежде всего, с резким ростом политической активности всех слоев населения, в связи с революционными событиями 1905-1907 годов.
За два года революции количество анархистских организаций в России выросло в несколько раз. К 1907 году их насчитывалось не менее 255. Группы действовали в ста восьмидесяти городах и населенных пунктах, а общая численность их членов колебалась в пределах пяти тысяч человек . Анархистские группы ("Хлеб и воля", "Черное знамя", "Бунтарь", "Безначалие" и др.) формировались, преимущественно, из экстремистски настроенной части средних слоев городского и сельского населения, а также из отдельных представителей рабочих, студентов, учащихся средних учебных заведений, выражавших свое недовольство существующим строем в крайних, террористически-разрушительных формах.
В отличие от сложной, разветвленной системы эсеровских террористических организаций, которым анархистские группы, по сути, пришли на смену, вторые были сравнительно немногочисленными – активистов в каждой группе насчитывалось примерно по 5-7 человек . Однако шума они наделали много. По мнению американского исследователя данной темы Анны Гейфман, большая часть среди семнадцати тысяч жертв террористических актов произошедших на территории Российской Империи за 1894-1917 года находится «на совести» анархистов .
Анархический террор представляет из себя самостоятельную разновидность этого способа борьбы, основываясь, однако, не на тех принципах, что террор политический. В его основе лежит идея так называемой «пропоганды действием» - устрашение тех слоев общества, против кого действие направлено и самодемонстрация всему обществу сразу. Причем это не всегда имело фатальный характер. Большую популярность среди анархистских групп приобрели так называемые «экспроприации» - выманивание крупных сумм денег из богачей, посредством шантажа «на нужды революции». Средства эти шли на покупку оружия, печать листовок, заказ агитационной литературы. Хотя по сути, «экспроприации» представляли из себя банальный грабеж, и зачастую, полученные от них средства шли далеко не на революционные цели.
Российские анархисты оказались в некотором смысле «наследниками» опыта западноевропейских и американских террористов анархистского толка. Как пишет В. В. Кривеньский «возрождение российского анархистского движения произошло за границей в условиях эмиграции» . Анархистские группы возникли в Швейцарии, Германии, Франции, Болгарии, США. Из них наибольшее значение имели «Группа русских анархистов-коммунистов за границей» (Женева, 1900-1901), лидером которой был М. Э. Дайнов и возникшая там же в 1903 году другая группа анархистов-коммунистов, взявшая себе название «Хлеб и Воля», и выпускавшая одноименное печатное издание, получившее огромный резонанс в России и в частности на Украине.
Многие лидеры возникших в России анархистских групп бывали за границей и знакомились с литературой и деятельностью западноевропейских анархистов. Правда, к началу XX века анархический терроризм в Европе практически сошел на нет, но зато «добрым семенем» упал в благодатную почву социально нестабильной России. Каналы влияния международного анархизма на российский достаточно очевидны.
На юге России крупнейшей революционно-террористической организацией была одесская группа «чернознаменщиков» или «безмотивщиков». Основную парадигму «безмотивного» террора сформулировал член этой организации, анархист Ушеров: «Достаточно увидеть на человеке белые перчатки, чтобы признать в нем врага достойного смерти… Ибо, видите ли, виноват не какой-то объективный строй общества, а каждый индивидуум, поддерживающий этот строй и пользующийся им в свою пользу» .
Слова у одесских «безмотивников» не расходились с действием. Были брошены бомбы в кафе Либмана, в манифестантов членов "Союза русского народа", в галантерейный магазин. Устроен крупный теракт в ресторане «Бристоль» в Варшаве. Не имели права на жизнь и люди, ехавшие в вагоне первого класса, который был взорван анархистами у Никополя. Ими же были осуществлены множество других более мелких акций.
Кстати, в группе принимала активное участие террористка Ольга Таратута, которую Нестор Махно впоследствии назовет «одной из трех истинных анархистов Украины». Остальными двумя, по мнению Нестора Ивановича, были Маруся Никифорова, и соответственно, он, Махно.
Вторая крупная организация «анархистов-безмотивников» располагалась в Екатеринославе. Здесь тоже вовсю рвались бомбы, распространялись листовки, проводились «экспроприации». Пропаганда велась преимущественно среди рабочих, в том числе и пресловутая «пропаганда действием». Самым характерным случаем «пропаганды действием» был взрыв, произведенный 4 октября 1905 года группой анархистов-коммунистов в квартире директора Машиностроительного завода, в ответ на увольнение трехсот рабочих.
В этой акции принимала участие знаменитая впоследствии анархистка Маруся Никифорова. Когда в Херсоне полиция напала на ее след, она пыталась покончить с собой при помощи бомбы, но бомба не взорвалась, и Маруся оказалась в тюрьме Екатеринослава.
На суде в 1908 году она обвинялась в безмотивных политических убийствах (в частности, в убийстве исправника) и в участии в экспроприациях по четырем пунктам. Только юный возраст и принадлежность к "слабому" полу спасли ее от виселицы. Приговор по ее делу гласил: двадцать лет каторги, сначала в Петропавловской крепости в Петербурге, а затем в Московской губернской женской каторжной тюрьме.
Уже через год после объявления приговора, в 1909 году, она совершает побег из тюрьмы в числе тринадцати политкаторжанок и подается «за кордон», чтобы вернуться только в 1917 году .
Огромное влияние на российский анархизм оказал один из его основоположников, классик мирового анархизма Петр Алексеевич Кропоткин. Причем его влияние было не только опосредственным - через многочисленные печатные работы, но и личным – несмотря на преклонный возраст, он активно включился в практическую деятельность, принимал участие в различных съездах и конференциях, вел обширную переписку. Один из историков в начале XX века, говоря об «отцах-основателях» российского анархизма, остроумно заметил, что «Бакунин создал фанатический, а Кропоткин лирический анархизм. Террористы придерживаются бакунинской традиции, теоретики следуют по большей части за Кропоткиным» .
Справедливости ради, стоит отметить, что Бакунин, кроме периода краткого, но бурного сотрудничества с Нечаевым, террористическими идеями не грешил. Он относился к терроризму, как методу революционной борьбы достаточно настороженно. «Политическая резня никогда не убивала партий, - писал Бакунин по поводу терроризма, - в особенности она оказывалась бессильна против привилегированных классов… Чтобы совершить радикальную революцию, нужно поэтому совершить нападение на положение и на вещи, разрушить собственность и государство, а тогда не придется уничтожать людей и обрекать себя на неминуемую и неизбежную реакцию, без которой никогда не обходилось и не обойдется во всяком обществе массовые убийства людей» .
Историки, занимавшиеся поисками материалов по деятельности анархистских организаций, часто приводили в пример случаи вооруженных грабежей и совершенно немотивированных нападений, стараясь этим подчеркнуть криминальную сторону анархизма. Казненный в ноябре 1906 года одесский анархист Моисей Мец, сказал в своей речи на военном суде:

"В последнее время народились группы под различными названиями: "черные вороны", "свободные соколы" и т.д., цель которых под угрозой смерти вымогать деньги и устраивать на них всякие оргии разврата и обжорства. Для большей уверенности в удаче своих налетов они ложно пользуются именем анархистов-коммунистов. Но что общего между вышеназванными вымогателями и анархистами, единая цель которых - разрушение современного строя и создание на обломках ею свободной жизни? Они, эти экспроприаторы, - гнилой продукт гнилого строя, - ничем не отличаются от тех, к кому они являются за вымогательством... Мы бы, анархо-коммунисты, не стали бы говорить о них, если бы они, совершая свои гнусные делишки, не прикрывались бы нашим именем, давая этим козырь в руки тем, которые всякими нечистыми средствами стараются извратить истинное значение анархизма, проповедуемого нами" .
П. А. Кропоткин выступал против «безмотивного террора» и экспроприаций. На совещании российских анархистов в Париже в 1904 году он доказывал, что эта тактика неправильна, так как она дает повод многим обыкновенным грабителям пользоваться вывеской анархизма в своих сугубо корыстных целях. «Он не отрицал террора, но требовал, чтобы его применяли лишь в исключительных случаях, когда он может давать большой стимул для революционного движения масс. Экспроприации Петр Алексеевич совершенно отрицал, так как считал, что они дескридитируют революцию, главная сила которой в нравственном обаянии» .
Таким образом, главные теоретики российского анархистского движения считали революционный террор, если не неприемлемым, то, как минимум обреченным на неудачу. Но, как показала практика, именно этот способ революционной борьбы стал основным в России начала XX века, и в среде украинского крестьянства, в частности. Среди крестьянства именно этот способ считался единственно правильным, поскольку вместо достаточно туманного будущего, представлял из себя схему «действие – результат».
В этом основное различие понимания анархических идей и развития революции в городе и в деревне. Н. И. Махно, в своих воспоминаниях описывал поразивший его случай, когда в 1918 году, в самый разгар революционных событий, московские анархисты, вместо того чтобы предпринимать какие-то активные революционные действия, устраивают лекции на тему творчества Л. Н. Толстого. Городской анархизм Нестор Иванович считал неискренним, и слишком пассивным, горестно подчеркивая нежелание города идти на сближение с селом, даже в наиболее пронародно настроенной среде. «Большинство наших товарищей – городских анархистов, - писал Махно, - не знают крестьянства и не сумеют к нему подойти. Даже более того: они, как и марксисты, впали в глупейшую ошибку в отношении крестьянства и считают его реакционно-буржуазным классом, не могущих дать живых творческих сил для революции» . «Наши городские товарищи в деревню не пойдут, а по примеру 17-го года окопаются в городах и их городов, через своих посланцев, будут завязывать связь с крестьянством. А крестьянство к такого рода связям относится с недоверием. В особенности если связи эти крестьян с анархическими группами городов будут завязываться только через брошюрки или через легкий налет митингового пропагандиста. Крестьяне – реалисты. Они требуют от инициаторов конкретных организационных предпосылок для действия. Когда эти предпосылки перед ними налицо, тогда они, крестьяне, идут на любое действие. Но этих-то предпосылок крестьяне от наших городских товарищей и не дождуться…» .
«Экспроприации» проводились анархистами в таких масштабах, что вызывали раздражение даже у большевиков, которые были не многим менее радикальны, и в ряде случаев проводили совместные акции. Свидетельством этого недовольства служит «Заявление Екатеринославского комитета РСДРП по поводу проводимых Екатеринославской «Группой анархистов-коммунистов» экспроприаций»:
«До сведения Екатеринославского комитета РСДРП дошло, что лица, именующие себя представителями «группы анархистов-коммунистов» и представляющие в подтверждение этого какие-то письма за печатью «группы», обращаются к отдельным лицам из буржуазных классов, и под угрозой «смертной казни» и всякого другого насилия вымогают у них на «партийные нужды» довольно крупные суммы денег.
Во избежание всяких могущих произойти недоразумений, Екатеринославский комитет заявляет, что относится отрицательно к подобного рода «экспроприациям» состоятельных лих, квалифицируя их как простой грабеж, вместе с тем не может допустить, чтобы подобные хулиганские насилия санкционировались «Группой анархистов-коммунистов».
Подозревая в подобных действиях профессиональных шантажников с дороги агентов Черной Сотни, Екатеринославский комитет оглашает факты и приглашает «Группу анархистов-коммунистов» реабилитировать себя в печати, отказавшись от солидарности к хулиганам. Скажем с уверенностью, что как теоретики, так и практики западноевропейского анархизма вплоть до сторонников «пропаганды действием» к подобным средствам борьбы с буржуазией не прибегали» .
Из последней части документа хорошо видно, что, несмотря на «подозрения на Черную Сотню», большевики не сомневаются в проведениях «экспроприаций» именно «Группой анархистов-коммунистов». Они чисто формально просят их заявить о своей непричастности к данным акциям, мотивируя это мнимым отсутствием подобных действий у западноевропейских анархистов. У «Группы» же было свое мнение на этот счет:
«Екатеринославская «Группа анархистов-коммунистов» заявляет, что вышеуказанные лица действительно ходили от имени «Группы», и, что «Группа анархистов-коммунистов» считает гораздо последовательным получать партийные средства от буржуазии, вместо того, чтобы собирать с рабочего люда последнюю копейку, и гораздо более честным выступить открытыми врагами буржуазии и требовать у буржуа денег на антибуржуазную пропоганду, чем пресмыкаться и кланяться буржуазным кошелькам за добровольными пожертвованиями как то делают партии социал-демократов и социал-революционеров» .
Можно судить насколько решительнее и радикальнее были настроены анархические группы, нежели другие революционные течения. Уже в это время наметился будущий разрыв с большевиками, хотя бы в несоответствии взглядов на выбор средств.
В 1906 году в «Группу» вступил человек, имя которого тесно связано не только с крестьянским повстанческим движением Украины, но и в целом Российским анархистским движением. Его имя – Петр Андреевич Аршинов. В последствии он будет одним из самых близких сподвижников Нестора Махно, и в некоторой степени - его учителем. До вступления в группу, он занимался широкой пропагандистской деятельностью среди рабочих, а когда в 1906 – 1907 годах в условиях революции, царское правительство охватило всю Россию сетью военно-полевых судов, и широкая массовая работа стала совершенно невозможной, Аршинов отдает дань исключительной обстановке и своему боевому темпераменту: раз за разом он совершает несколько террористических актов.
Их описал знаменитый анархист Всеволод Волин (Эйхенбаум) в своем предисловии к книге Аршинова «История махновского движения»:
«23 декабря 1906 г. в рабочем поселке Амур близ Екатеринослава он с несколькими товарищами взрывает полицейский участок. (При взрыве погибло три казачьих офицера, пристава и стражники из карательного отряда). Благодаря тщательной организации этого акта ни Аршинов, ни его товарищи не были раскрыты полицией.
7 марта 1907 года Аршинов стреляет в начальника главных железнодорожных мастерских Александровска, Василенко. Вина последнего перед рабочим классом состояла в том, что он отдал под военный суд за Александровское вооруженное восстание в декабре 1905 года свыше 100 человек рабочих, из которых многие на основании показаний Василенко были осуждены на казнь или на долгосрочную каторгу. Кроме того, и до этого случая и после него Василенко проявлял себя как активный и безжалостный угнетатель рабочих. Аршинов по собственной инициативе, но в соответствии с общим настроением рабочих масс, сурово расправился с этим врагом трудящихся, застрелив его близ мастерских на глазах многочисленных рабочих. На этом акте Аршинов был схвачен полицией, жестоко избит и через два дня, в порядке военно-полевого суда, приговорен к казни через повешение. Однако в центре приведение приговора в исполнение приостановили, найдя, что дело Аршинова по закону должно разбираться не военно-полевым, а военно-окружным судом. Эта отсрочка казни дала Аршинову возможность бежать. Побег был совершен из Александровской тюрьмы в ночь на 22 апреля 1907 года, во время пасхальной заутрени, когда заключенных вывели в тюремную церковь. Смелым набегом нескольких товарищей с воли тюремная стража, охранявшая заключенных в церкви, была застигнута врасплох и перебита. Всем заключенным предоставлена была возможность бежать. Вместе с Аршиновым тогда бежало свыше пятнадцати человек. После этого Аршинов проводит около двух лет за границей, главным образом во Франции, но в 1909 году возвращается в Россию, где в течение полутора лет в нелегальных условиях ведет пропагандистскую и организационную работу по анархизму среди рабочих.
В 1910 году он, переправляя из Австрии в Россию транспорт оружия и анархической литературы, был арестован на границе австрийскими властями и заключен в тюрьму в городе Тарнополе. Просидев здесь около года, он, по требованию русского правительства, за совершенные террористические акты передается русским властям в Москву и приговаривается Московской судебной палатой к двадцати годам каторжных работ. Каторгу Аршинов отбывал в Москве, в Бутырках. Здесь он впервые (в 1911 году) встретился с юным Нестором Махно» .
В городе Юзовка (Донецк) также действовал своя анархистская группа. Называлась она «Летучий боевой отряд», и именно в ней начинал свою революционную деятельность будущий начальник махновской контрразведки и один из ближайших соратников Махно Левка Задов (Лев Николаевич Зиньковский). С этим отрядом Левка совершает несколько вооруженных нападений: на артельщика рудника, на почтовую контору, на железнодорожную кассу станции Дебальцево. В 1913 году практически вся группа анархистов была отловлена. Левка надолго попадает в тюрьму. Суд назначает ему восемь лет каторги за грабежи и политическую деятельность. Отсидел он, однако, только три с половиной года в тюрьмах Екатеринослава и Луганска.
Но, несомненно, самой знаменитой террористической анархистской группой стал «Союз бедных хлеборобов» в селе Гуляй-Поле. Подобных групп по украинским селам было великое множество, но именно эта впоследствии прославится, благодаря участию в ней Нестора Махно.
Группа собралась в 1904 году в селе Пологи, а в 1906 году она променяло место расположения на Гуляй-Поле. Возглавил ее девятнадцатилетний гуляйпольский анархист Вольдемар Генрихович Антони, а также братья Александр и Прокопий Семенюты. Основной костяк группы составляли восемь-десять человек, агентурная же сеть, по данным женевского журнала «Буревестник» в разное время составляла от тридцати до пятидесяти(!) человек .
Как противовес «Союзу» в селе было создано черносотенное «Общество Архангела Гавриила» возглавляемое приставом Антоном Караченцевым. Активистами среди «истинно русских людей» были местные помещики. На свои собрания они вызывали крестьян поодиночке и допытывали – кто распространяет прокламации? Деятельность «Общества» стало грозить «Союзу бедных хлеборобов» раскрытием, и поэтому было объявлено врагом номер один. В своих «Воспоминаниях» Вольдемар Антони пишет:
«Мы распространили прокламацию-ультиматум, что-то наподобие -«объявляем вам – распускайте свое черносотенное общество, будем поджигать всех его членов и даже уничтожать». Они, конечно же, не обратили на это внимания, и стали еще активнее доискиваться нас. Вскоре запылали помещичьи усадьбы. Сожгли даже одного крестьянина дом, который очень кичился своим жетоном «Архангела». Горела хата черносотенца. Сбежались люди, стали наблюдать, но никто даже рукой не пошевелил. «Люди добрые, что же вы стоите? Помогите потушить пожар!»
- Хай тобi Архангел допомогаэ, - отвечали крестьяне. И когда пострадавший сорвал с груди архангела и, с пристрастием, бросил жетон – причину своего несчастья в огонь, то крестьяне сказали: «О, тепер ми тобi допоможаемо» и дружно взялись тушить .
В 1906 году в «Союз бедных хлеборобов» попытался вступить революционно настроенный молодой литейщик завода Кернера Нестор Махно. Они с Антони знали друг друга со школьной скамьи, и именно поэтому Вольдемар отказал Нестору – болтлив и неуравновешен. Склонен к пьянству. К конспирации не способен. Хитрый Нестор, однако, нашел способ вступить в «Союз». Воспользовавшись отсутствием Антони 14 октября 1906 года, он выследил группу анархистов идущих на «операцию» и поставил их перед фактом: «либо убейте меня на месте, либо возьмите с собой». Вопреки прямым указаниям Антони относительно Нестора, тому все же удалось попасть в группу.
Нестор прошел вначале шестимесячный стаж в кружке по изучению анархизма и лишь затем, хорошо усвоив идеи и цели анархического коммунизма, стал полноправным членом гуляйпольской группы. Группа пропагандировала с определенным успехом анархистские идеи среди крестьян района, издавала и распространяла листовки, она также ответила прямыми действиями на правительственный террор, подобно другим анархистам Русской империи, которые объявили «Черный террор» против царизма.
Чтобы раздобыть средства на осуществление своей деятельности, группа приступила к «экспроприациям», как местных богачей, так и в окрестностях. Обвинительный акт, составленный прокурором одесского военно-полевого суда во время процесса над группой гуляйпольских коммунистов-анархистов, содержит перечисление следующих фактов:


● 5 сентября 1906 в Гуляй-Поле группа в составе трех человек, вооруженных револьверами, вымазав сажей лица, осуществила нападение на дом купца Плещинера.
● 10 октября новое нападение, в Гуляй-Поле, на другого купца, Брука, в составе четырех человек, с бумажными масками на лицах которые потребовали, угрожая револьверами и бомбами, 500 рублей в пользу «голодающих».
● Немного позже, третье нападение на богатого местного заводчика, Кернера, осуществленное четырьмя человеками, тогда как трое других стояли на чеку.
● В августе 1907, в ближнем селе Гайчур, четвертое нападение, еще раз на купца, Гуревича, сделанное четырьмя налетчиками в солнцезащитных очках.
● 19 октября 1907 нападение на почтовую карету; убиты жандарм и служащий.
● В 1908, три других нападения, все на купцов .

Нестор Махно по крайней мере трижды участвовал в экспроприациях не испортив своим присутствием их проведения. Но в отношении будничной жизни опасения Антони оправдались весьма скоро. В конце 1906 года Махно был задержан за незаконное ношение оружия. Вместе со своим другом Михеем Маховским, он, в нетрезвом состоянии, пошел к девушке, которую Михей сватал в жены, и которая отказала ему. Вызвав ее на улицу и получив вторичный отказ, Михей с Нестором начали стрелять (на счастье неудачно) в михеевского соперника и в саму девушку, а потом Михей стрелялся из нагана сам, но тоже неудачно. После их видели на подводе ехавшей к центру села, причем Михей демонстративно кричал: "Я пролил свою кровь за свободу!". Вскоре Нестора выпустили, но в октябре 1907 года он попал в более серьезную переделку.
Возвращаясь вечером после неудачного налета на винную лавку и встретившись на улице с полицией Нестор, сгоряча, прежде чем убежать, несколько раз выстрелил в их сторону. На следующий день стражники опознали стрелявшего и Нестор попал в тюрьму. Для его освобождения анархистам пришлось "надавить" на заводчика И.Виглинского. Тот дал под залог две тысячи рублей, и Нестор, летом 1908 года снова оказался на воле. Это лето, как оказалось, было последним в деятельности гуляйпольских террористов. Разоблачение группы произошло с помощью внедренных в ее состав провокаторов.
Ночью, 28 июля, сходка анархистов была окружена полицией. Во время перестрелки погиб урядник. Это был уже настоящий скандал достигший внимания столицы. Реабилитируясь перед начальством пристав Караченцев, вместе с подручными, поехал вдогонку бежавших террористов в Екатеринослав и спустя пару недель смог выследить, и схватить некоторых из них. Те выдали остальных. 26 августа при выходе из железнодорожной станции был арестован и Махно. Руководителям группы удалось бежать за границу. Через год они вернулись и А.Семенюта застрелил Караченцева, когда тот выходил из помещения, после просмотра любительского спектакля. Поиски Семенюты начатые после этого, продолжалась около двух лет. Будучи выслежен, окружен и не желая сдаваться, Семенюта застрелился. Антони, в свою очередь, сбежал в Аргентину и вернулся на Украину только в 1967 году.
Махно держался на допросах стойко, товарищей не выдавал, вместе с ними отказался на суде от данных на следствии показаний, сообщив, что они были получены путем угроз и избиений. Правда, неискушенный тюремным бытом он многое рассказывал соседям по камере, среди которых встречались и провокаторы.
На данный момент, причастность Нестора к убийству пристава вызывает сомнения. Вот, что пишет по этому поводу сын одного из членов «Союза», гуляйпольский краевед Василий Петрович Зуйченко:
«Житель улицы Вербовая по фамилии Нарыжный убил полицейского пристава, вернувшись из тюрьмы. Нарыжный был арестован незаконно, и, вернувшись, отомстил. Убийство пристава и «пришили» этой ячейке , для чего были найдены «очевидцы-свидетели». Членов ячейки приговорили к разным срокам заключения. Нестор Махно получил восемь лет каторги, как несовершеннолетий. Мы – рабочие, твердо знали, что они невиновны. Пытались доказать, но нас никто не слушал. Нарыжный же, в ночь после убийства уехал в Юзовку, хотя его никто и не искал» .
2 марта 1910 года Одесский военно-окружной суд вынес приговор по делу шестнадцати гуляйпольских анархистов. Нестор Махно в числе пяти своих товарищей был приговорен к повешению, хотя и не был причастен к совершению убийств. Однако оказалось, что по документам Махно еще не достиг совершеннолетия (двадцати одного года) и не мог быть подвержен смертной казни. Не пропали даром, и хлопоты матери, не остановившейся перед попытками послать императрице Александре Федоровне личное письмо с прошением о помиловании. Просидев томимый смертельным ожиданием пятьдесят два дня в камере смертников, Нестор, наконец, узнал, что седьмого апреля 1910 года министр внутренних дел Петр Столыпин помилование подписал. Но облегчение было относительным. Вместо смертной казни Махно ожидало пожизненное заточение в стенах Бутырской каторжной тюрьмы.
В 1909 – 1911 годах анархистское движение в селах пошло на спад, продолжавшийся до самой Февральской революции 1917 года. Многие активисты подпольных организаций (не только анархисты, разумеется, но и социалисты-революционеры, социал-демократы) находились на каторге, в тюрьмах и ссылках, в ходе первой русской революции погибли тысячи и тысячи боевиков-анархистов и членов эсеровских боевых дружин. Уцелевшие террористы находились в глубоком подполье или эмигрировали. Однако это не остановило крестьянских выступлений, которые еще больше обострились в результате провальной столыпинской реформы, и бессмысленной Мировой войны.



6.Украинское крестьянство и аграрная реформа П. А. Столыпина. Переселенчество с Украины в годы реформы.
Во время революции 1905-1907 годах и после неё ситуация в Украинской деревне оставалась очень напряжённой. Община перестала быть опорой самодержавия на селе, тем более на Украине, где общинное хозяйство не являлось традиционным. Усиливалось социальное расслоение крестьян, между различными слоями возникали противоречия. Большая часть крестьян неуклонно беднела, до 80% крестьян были безземельными. Имели место пережитки крепостничества, что привело к искусственному аграрному перенаселению (в Восточной Украине за 1860-1910 годах сельское население возросло на 86%, а площадь пахотных земель - лишь на 31%), а следовательно, к уменьшению индивидуального крестьянского землевладения и снижению оплаты труда. Была распространена система отработок, переход на денежную ренту осуществлялся очень медленно. Общинное землевладение охватывало 40% дворов. В общем, на Украине крестьянам принадлежал 91 миллионов десятин надельной и 5,4 миллионов десятин собственной земли, помещики владели 10,9 миллионов десятин. Практически все надельные земли были чересполосными, то есть надел состоял из многих частей, расположенных в разных местах, что усложняло обработку. Из-за бедноты, культура сельского хозяйства в большинстве своем оставалась на очень низком уровне, из-за чего урожайность на крестьянских землях была намного ниже, чем на помещичьих. Всё это вызывало выступления крестьян, которые продолжались и после революции.
Указом от 9 ноября 1906 года началась реформа Столыпина - первая попытка капиталистической модернизации России через приватизацию земли. Указ разрешил крестьянам выход из общины и закрепление надела в частную собственность.
Издавая первый, Указ сам Столыпин заявил, что цель этого Указа — «вбить клин в общину». Причем с самого начала было ясно, что такое глубокое изменение всего жизнеустройства деревни не будет поддержано крестьянами. Столыпин предупреждал, что не следует «ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы».
Основной частью его политики было расселение крестьян на хутора, уничтожение чересполосицы, передача крестьянам через Крестьянский Банк части государственных земель.
Техника пользования банковским кредитом была таковой: законом от 15 ноября 1906 года банку разрешались ссуды под залог удельной земли (только в том случае, если крестьянин выходил из общины). Ссуда выдавалась в размере сорока-шестидесяти рублей стоимости земли по оценкам банка. Если крестьянин не мог внести плату в установленный срок, то его надельная земля отбиралась и продавалась с торгов. Для разоренного крестьянина не оставалось ничего, как в надежде спастись от голодной смерти переселяться на окраины империи.
Переселенчество было отличной возможностью зажиточного крестьянства (кулачества) укрепить и приумножить свою земельную собственность. Крестьянский банк с охотой давал на это дело ссуды. Об этом свидетельствует помимо прочего, тот факт, что на протяжении 1907-1915 годов на покупку наделов переселявшихся крестьян банк выдал 388440 ссуд, тогда как на хуторское хозяйство – 1674330 .
При этом, банк совершенно не заботился о судьбе малоземельных и безземельных крестьян.
Реакция на реформу в рассматриваемых нами областях было, как и по всей России неоднозначной, а по большей части даже резко отрицательной. В Екатеринославщине происходили беспорядки.
«Крестьяне села Златоустовки Мариупольского уезда в числе шестидесяти шести домохозяев согласно закону 9 ноября 1906 года о выходе из общины и наделении их земельными участками, о чем был составлен приговор и представлен в землеустроительную комиссию. По утверждению приговора было потребовано от Златоустовского сельсеого общества указать участок земли для вышедших из общины. Были назначены уполномоченные с обеих сторон, но и они ни к какому соглашению между собой не пришли, так как уполномоченные от вышедших из общины требовали нарезать им земли более удобной, а уполномоченные от общины указывали на участки неудобной земли. Ввиду этого уполномоченные от заявивших желание выйти из общины обратились через земского начальника седьмого участка Мариупольского уезда в землеустроительную комиссию об отводе им земли согласно их указанию. 14 июля земский землемер Петров выехал в село Златоустовку для отмежевания участка вышедшим из общины. По прибытию в село Златоустовку он обратился к местному старосте, объяснил цель своего прибытия и, узнав, что общество не будет препятствовать его работе, приступил к таковой.
В первый же день работы при расстановке вех, крестьянин Давид Елисеев не пожелал добровольно передвинуть повозку, которая находилась на линии створа установки вех.
На другой день, 15 июля, к землемеру Петрову явился уполномоченный от общества крестьянин Марк Шакула, и не позволил продолжать работы, а явившиеся вслед за Шакулой бабы изломали выставленные вехи, вследствие чего работа была прекращена и о случившемся землемер Петров сообщил полицейскому уряднику. Командированные стражники для прекращения беспорядков были вытеснены толпой, вооруженной кольями и вилами, уряднику был прегражден проезд по селу, а одного стражника толпа загнала в пруд, имея намерение окончательно покончить с его жизнью, и только благодаря своевременному залпу, произведенному стражниками по распоряжению урядника, толпа рассеялась, причем оказался легко ранен в щеку крестьянин Давид Елисеев. 17 июля, около пяти часов утра пристав четвертого стана со стражей подошел к сельскому правлению и застал там около шестидесяти душ крестьян во главе со старостой, который заявил, что он собрал сход по делам общества, не имея на этого разрешения земского начальника. На требование пристава разойтись, толпа продолжала оставаться на своем месте, требование пристава о выдаче агитатора, бунтовщика-крестьянина Лямцева, толпа не исполнила и, окружив в разъяренном состоянии пристава, кричала: «Бери всех, а Лямцева не отдадим». Толпа разошлась только лишь по приказанию самого же Лямцева.
Во время этого схода бабы, вооруженные кольями и вилами, толпой бродили по селу. По собранным негласным путем сведениям посторонней агитации среди крестьян против выделения из общины не было.
Непременным членом по крестьянским делам совместно с земским начальником и с согласия общества крестьян села Златоустовки отведен участок земли вышедшим из общины, причем взята средняя по удобству земля, а затем каждому нарезан пай отрубной земли» .
Здесь описывается один из немногих случаев, когда власти были вынуждены пойти навстречу недовольным крестьянам, хотя и тут их требования не были выполнены полностью. Во многих селах даже различными посулами было трудно вырвать у крестьян согласие на размежевание. В целом на Украине, как и по всей России, крестьяне массово принимали приговоры об отказе выходить из общины. Методы насилия над крестьянством со стороны властей приняли невиданный до этой поры размах. Противников реформ насильственно выселяли из плодородных губерний, пороли, бросали в тюрьмы, а были также случаи расстрелов, как это произошло, например, в селе Врадиевка Херсонской губернии . Это, однако, не помешало Столыпину 15 марта 1910 года заявить в Государственном совете: "Не вводя, силою закона, никакою принуждения к выходу из общины, правительство считает совершенно недопустимым установление какого-либо принуждения, какого-либо насилия, какого-либо гнета чужой воли над свободной волей крестьянства в деле устройства его судьбы, распоряжения его надельною землею.
Что касается организации переселенческого дела властями, то она не выдерживала никакой критики. Даже специальные органы, непосредственно ведавшие переселением, не имели соответствующей информации о порядке переселения в тот или иной район.
Такое положение дел приводило к тому, что поездки за тысячи километров переселенцев, оказывались напрасными, ибо нередко свободных земельных участков попросту не оказывалось . Жалобы переселенцев, как правило, не удовлетворялись, виновные не наказывались. Типичной является резолюция начальника переселенческого управления на соответствующей жалобе царю переселенцев Екатеринаславской губернии земскому начальнику: «поставить на вид за допущенные ошибки» .
22 марта 1908 года заведующий Тургайско-Уральским переселенческим районом писал в переселенческое управление, что в январе 1908 года крестьяне Екатеринославской губернии Мариупольского уезда села Всесвятского Григорий Король, Иван Тронько, Харлампий Кожевич, и Захар Рогожин прибыли в Актюбинский уезд без ходаческих свидетельств, которые «забыл им выдать земский начальник пятого участка Мариупольского уезда». Таким образом, эти переселенцы со своими семьями «попали в разряд самовольцев, и будут наделены землей в последнюю очередь» .
Пересылать по почте переселенческие и ходаческие свидетельства переселенческое управление в 1908 году запретило .
Переселенческое движение не дало царскому правительству желаемых результатов. Большинство ходоков отказывались зачислять за собой участки земли, выделяемые им правительством, вследствии их явной непригодности для ведения сельского хозяйства привычным инвентарем. Часть крестьян вообще отказывались переселяться, или переселялась самовольно в желаемые районы.
Свободное переселение, обещанное правительством, так и осталось на бумаге, так как далеко не во всех районах помещики и послушные им землеустроительные комиссии были заинтересованы в большом притоке населения. Царизм, с его прогнившим бюрократическим аппаратом оказался неспособным к организации должным образом переселения из центральных районов на окраины.
Вследствие разорения большинства крестьян вышедших из общины, аграрный вопрос обострился. В 1907 - 1914 годах на Украине было зарегистрировано 1973 крестьянских выступлении, в том числе 678 поджогов помещичьих имений, 104 стычки с войсками и полицией.
Принимая меры, направленные против новой революции, царское правительство стало на путь насильственной ломки общины и насаждения крестьянской частной поземельной собственности. Согласно аграрным законам, подготовленным царским правительством во главе со Столыпиным, помещичьи земли оставались в неприкосновенности, а крестьяне получали право выходить из общины и закреплять свои наделы в личную собственность. Этой мерой создавалась возможность крупным крестьянским (кулацким) хозяйствам скупать за бесценок земли у малоимущих крестьян. Выделяя из общей массы крестьянства зажиточные его верхи, царское правительство рассчитывало создать себе дополнительную опору в деревне, за счет расслоения крестьянских масс. Осуществление столыпинской аграрной реформы усугубляло и обостряло противоречия социально-экономического и политического развития общества и делало новый революционный взрыв неизбежным.

7.Крестьянское движение в годы Первой мировой войны. 1914-1917 гг.
Положение украинского крестьянства далеко неблагополучное и перед войной не могло естественно, в условиях войны еще больше не ухудшиться.
В начале войны поголовье скота в Екатеринославской губернии было большим, чем в 1911 году. Особенно заметно положение с животноводством в губернии ухудшается с лета 1916 года, в связи с объявлением в апреле 1916 года о реквизиции скота (в 1915 году имели место лишь реквизиции лошадей). На состоявшемся в январе 1917 года заседании губернского комитете по закупкам скота для нужд армии было отмечено, что задание по поставкам 18,2 % голов крупного рогатого скота и 30,6 % свиней от общего количества их в губернии по переписи 1916 года является для губернии непосильным .
Ухудшение экономического положения значительного количества крестьянских хозяйств было непосредственно связано с усилением налогового пресса, проведением реквизиций и т. п. И хотя местными властями предпринимались всячески рекламируемые попытки организации семьям мобилизованных помощи, но, тем не менее, эта помощь не могла возместить все те убытки, которые были связаны с убылью из крестьянского хозяйства работника.
Число сельских обществ, оказавших в 1915 году помощь натурой и деньгами семьям мобилизованных, по данным губернатора составило в губернии 1056, то есть 44,5 % от общего числа сельских обществ . Денежная помощь выразилась со стороны сельских обществ в сумме 28,5 тысяч рублей со стороны земства – в сумме 507,1 тысяч рублей со стороны правительства – в сумме 68,8 тысяч рублей. Помимо этого определенную помощь крестьянам оказывала и кооперация. Однако немалая доля средств, выделяемых для помощи нуждающимся крестьянским хозяйствам, попала к кулакам. Эта «помощь» далеко не удовлетворила запросы бедняцких хозяйств.
Ухудшение экономического положения и революционная пропаганда, на этом фоне, способствовали рассеиванию царистских иллюзий крестьян. В некоторой мере об этом свидетельствует, например увеличение в годы войны наказаний в связи со случаями оскорблений особы царя: в 1913 году за оскорбление особы царя в губернии было наказано тринадцать крестьян, в 1914 году – пятнадцать (из них две женщины), в 1915 году – двадцать один (из них четыре женщины) .
Националистический подъем, который в начале войны охватил все слои общества, не исключая и крестьянство, не притупил, однако у крестьян ненависти к правящим кругам. В первые годы войны, это наиболее ярко выразилось в открытом возмущении Екатеринославских крестьян деспотическим царским режимом.
Во время мобилизации в июле 1914 года в Луганске, Бахмуте, на станции Ясиноватой произошли столкновения мобилизованных с полицией.
Поводом к этим столкновениям послужили попытки полиции усмирить мобилизованных, громивших перед отъездом в действующую армию винные склады. Погром винных лавок перерос в серьезные столкновения мобилизованных с полицией. По числу жертв с обеих сторон во время июльской мобилизации, Екатеринославская губерния стояла на первом месте среди губерний Украины и на одном из первых мест в России.
Упорство в стычках с полицией, которое проявили в губернии мобилизованные, в значительной мере состоявшие из крестьян, можно объяснить тем, что на Екатеринославщине крестьяне тесно соприкасались с рабочими этого крупного промышленного района, в чьей среде была широко распространена революционная агитация.
Помимо описанных крупных столкновений мобилизованных с полицией, имели место и другие случаи подобного рода.
9 июня 1915 года произошло столкновение крестьян, а также отпущенных домой, выздоравливающих после ранений солдат с полицией в связи с приведением в исполнение решения мирового судьи о сносе пятидесяти построек и выселении крестьян с участка земли богадельни при станции Ступки Бахмутовского уезда . 8 сентября 1915 года, в связи со слухом о том, будто полиция арестовала двух солдат, находившихся на станции Никитовка, Бахмутского уезда, солдаты, стремясь освободить арестованных, с криками «бей полицию» бросились к канцелярии полицейского надзирателя и, повыбив стекла, избили дежурного стражника и надзирателя . О стычках солдат 24 запасногго полка с полицией говорилось и в донесении помощника начальника Екатеринославского губернского управления в Мариупольский уезд от 17 октября 1916 года .
Война как бы отодвинула решение земельного вопроса. Но это вовсе не означало, что острота этого вопроса вообще ослабела. Наоборот, земельный вопрос становится все более серьезным. «Патриотизм» крестьян поддерживался их глубоким убеждением вознаграждением крестьян после окончания войны за понесенные в ней жертвы – землею, а помимо этого, среди крестьян получало большое распространение мнение, что в случае, если этого после окончания войны не будет, то солдаты, имея оружие, сами завоюют для себя у своих внутренних врагов землю .
Большой интерес представляет письмо группы дислоцировавшихся в Екатеринославской губернии солдат, по видимому из местных крестьян, которые приблизительно в октябре 1914 года составили целую «программу» мероприятий . Письмо было направлено Екатеринославскому губернатору, для передачи в дальнейшем Императору.
Авторы следующим образом излагали свои пожелания:
1) После окончания войны наделить каждого крестьянина земельным наделом в размере 12 десятин.
2) Дать возможность крестьянину учиться согласно его способностям.
3) «Попов-нахалов» посадить на жалование.
Затем шло заключение, где говорилось, что в России земли хватит для наделения солдат, и конкретно указывались в этой связи земли – удельные, монастырские, поповские, помещичьи. В этом же письме солдаты выражали резкое недовольство насильственным проведением столыпинской реформы. Они писали: «Мы им (министрам, так как писавшие были убеждены, что проведение реформы – это дело рук одних лишь министров) покажем, как хуторами крестьянскую землю делить. Пусть они все свои отдадут, как Лев Николаевич Толстой (было представление, что Л. Н. Толстой роздал свою землю крестьянам)». Это письмо заканчивалось туманным упоминанием о неком «комитете» (существовал ли в действительности такой комитет – неизвестно), со стороны которого губернатору угрожала смерть как «собаке Столыпину», в случае, если губернатор не передаст письмо царю, и требованием не брать 20 рублей за десятину арендованной под посев землю. В этом письме довольно отчетливо наделение крестьян землею после окончания войны мыслится как вознаграждение крестьян за их преданность царю и войне.
Весной 1915 года, с началом полевых работ напряженность в Екатеринославской деревне на почве нехватки земли, раздела земли в связи с насильственным проведением столыпинской и т. п. обостряется, а число случаев проявления ее в формах открытых выступлений крестьян – увеличивается. Усиливаются конфликты крестьян с помещиками на аграрной почве. В Екатеринославской губернии, где значительным было «немецкое землевладение», эта борьба крестьян подчас принимает окраску борьбы против именно «немецкого землевладения», что в действительности в условиях войны представляло лишь легальный способ борьбы за землю вообще. Летом 1915 года в Екатеринославском уезде было отмечено четыре случая самоуправных действий крестьян в отношении имущества немецких колонистов (в частности порубки леса) .
Летом 1915 года произошел конфликт из-за притязаний на землю немецкого землевладельца Цая, высланного из губернии, между обществом крестьян села Краснопавловки Павлоградского уезда и помещиком С. П. Суковкиным. В полицейском донесении от 7 июля 1915 года в этой связи было сказано: «Вообще крестьяне Краснопавловской волости крайне недовольны тем, что Суковкин хочет помешать им купить землю Цая, и даже угрожающе говорят, что если он не разрешит им купить эту землю, то они еще посмотрят, кто будет ею пользоваться – Суковкин, или они, крестьяне» .
Обострились конфликты и на линии арендных взаимоотношений. Если в конце 1914 года отмечались случаи самовольного понижения арендной платы , то через год имели местослучаи отказа уплачивать арендные деньги до возвращения с фронта кормильцев .
Интересно солдатское письмо из Батума, в котором автор, в связи с жалобами из дома писал в Екатеринославскую губернию. «Наверное додержут пока все станем нищие и просить не у кого будет, платежи тянут, не смотрят, что война, им до этого дела нет, хоть ты совсем пропади, такие у нас порядки. Останемся живы, разобьем все на свете – всех панов после войны, довольно им нашу кровь пить, мы погибаем, а они все пуза отращивают» .
По-видиму в этой связи находился и конфликт между крестьянами села Чапли, арендовавшие землю у графа Воронского-Дашкова, и управляющего экономией графа. Последний, опасаясь, что после уборки урожая крестьяне, ссылаясь на тяжелое положение, не будут платить аренды, объявив частным арендаторам, что не разрешает свозить хлеб или производить запашку под озимые, пока не будут уплачены арендные деньги . В марте 1916 года военная цензура Северного фронта отмечала наличие в письмах из дома (в частности из Екатеринославской губернии) жалоб на немецких колонистов и высказываний относительно стремлений воспользоваться их земельными участками .
В донесении из местечка Никополь от 21 октября 1916 года говорилось о толках среди крестьян о необходимости скорейших перевыборах в Государственную думу, так как старая ничего не сделала по улучшению земельного положения крестьян .
В донесении за октябрь 1916 года помощника начальника ЕГЖУ в Александровском и Павлоградском уездах указывалось на недовольство правительством, что создало «повсеместное открытое так называемое «общественно-революционное движение»». В этой же связи в донесении говорилось, что «до конца войны это движение конфликтов между народом и властью не вызовет, а за будущее поручиться нельзя, а в особенности, если вопрос с ликвидацией немецкого землевладения будет затягиваться» .
Наряду с борьбой против помещиков в годы Первой мировой войны шла и вторая социальная война: борьба бедноты с кулаками.
26 апреля в селе Городищи Славяносербского уезда двести солдатских жен воспротивились проведению присланными губернским правлением землемерами работ по распределению отрубных участков и изгнали землемеров из села .
30 августа 1915 года в селе Верхнянском Бахмутского уезда между бедняками и зажиточными крестьянами разгорелся спор о способе раздела земли, купленной на деньги всего общества. Когда земский начальник стал продолжать опрос крестьян уже в темноте, при лампе, то кто-то из толпы лампу потушил и нанес земскому начальнику удар по голове .
Обострение вражды между бедняками и кулаками происходит на почве борьбы за земли немецких помещиков и колонистов на Украине. Об этом можно судить, например, по характеру предложенных различными группами крестьян условий получения этой земли. Ряд полицейских отчетов констатировал ожидание крестьянами земли в качестве вознаграждения, наделение их за участие в войне . Однако в некоторых случаях в полицейских донесениях указывалось и на мнение крестьян о том, что земля в их руки должна перейти за плату . В этом же отношении интересно отметить и попытки беднейшего крестьянства защитить свои интересы от кулачества через посредство крестьянского банка, который в действительности проводил политику, выгодную, прежде всего зажиточным слоям деревни .
Эти факты говорят об обострении в деревне к концу войны борьбы по второй линии – по линии взаимоотношении бедных слоев населения с деревенской буржуазией.
С лета 1915 года и, особенно со второй половины 1916 года экономическая борьба крестьян в связи с ростом дороговизны и разорением маломощных крестьянских хозяйств принимает специфическую в условиях войны форму борьбы с дороговизной. В конце мая 1915 года в селе Петриковка Новомосковского уезда во время ярмарки местные и прибывшие на ярмарку крестьяне устроили «беспорядки» . Причиной этих «беспорядков» стала озлобленность крестьян растущей дороговизной. В связи с ростом дороговизны в 1915 году имело место стремление как городского, так и сельского населения к образованию кооперативных потребительских обществ . Однако местные власти крайне настороженно относились к созданию новых и расширению старых кооперативных обществ. В донесении помощника начальника ЕГЖУ в Верхнеднепровском уезде за октябрь1915 года, например, говорилось, что сельскохозяйственные и потребительские общества явятся в будущем надо полагать, вторым «крестьянским союзом» .
В 1916 году продовольственное положение в Екатеринославской губернии значительно ухудшилось. Определенными показателями этого ухудшения были, с одной стороны, начатые весной 1916 года реквизиции скота (до этого проводилась лишь реквизиция лошадей), а в конце 1916 года – реквизиции хлеба, а с другой стороны, - продовольственные волнения на базарах. Реквизиция скота затрагивала интересы не только крестьян, но и рабочих, связанных с деревней, особенно шахтеров, имевших коров и другой скот, главным образом для собственного потребления. Определенную связь с ухудшением продовольственного дела имели и случаи отказов крестьян от поставок по реквизиции хлеба в конце 1916 – начале 1917 годов, имевшие место в декабре 1916 в деревне Вознесенке Александровского уезда и селе Богдановке Павлоградского уезда. В Богдановке в начале 1917 года дело дошло даже до попытки разгрома волостного правления, где укрылись крестьяне, подписавшие приговор о согласии на реквизицию, причем для «успокоения» крестьян пришлось вызвать стражников и роту солдат .
Нехватка рабочей силы, рост дороговизны, реквизиции и т. п., приводившие к ухудшению экономического положения хозяйств трудового крестьянства, усиливали недовольство войной. Недовольство войной проявлялось в оскорблении особы царя за невнимание к семьям мобилизованных крестьян и т. п. . Так, например, во «Всеподданнейшем докладе по делам политическим» говорилось, что «крестьянка Гулида в связи с задержкой выдачи пособия за мобилизованных сыновей произнесла оскорбительные для особы царя слова: «Так пусть подавится своими деньгами», за что и была привлечена к судебной ответственности» .
Осенью 1915 года имели место случаи неуплаты помещикам арендных денег в связи с ухудшением экономического положения крестьянских хозяйств, оставшихся без работников, что отмечалось в полицейских донесениях . Как доносил 18 октября 1915 года начальник Екатеринославского охранного отделения, крестьяне, так же как и рабочие тяготели, по отзывам с мест инструкторов по кооперации, к тому, как бы скорее закончить войну . В конце 1915 года полиция отметила появление среди крестьян настроений в пользу мира, вне зависимости от того, на каких условиях он будет заключен . В связи с нехваткой рабочих рук все большую тревогу вызывали среди крестьян новые мобилизации. 1916 год существенно изменил отношение к войне тыла в целом, и крестьянства в частности. Весной 1916 года военная цензура Седьмой армии Юго-Западного фронта, характеризуя настроения авторов корреспонденций в армию, отмечала, что многие в тылу начинают желать мира, во что бы то ни стало, на каких угодно условиях . В полицейских донесениях говорилось о том, что «частые призывы запасных тревожат население тем, что в случае нескорой победы над врагом придется идти всем способным носить оружие, а поля могут загулять».
Осенью 1916 года наступил определенный перелом и в настроениях в интересующих нас областях. Помощник начальника ЕГЖУ в Мариупольском уезде в донесении от 17 октября 1916 года писал: «Настроение населения вверенного моему наблюдению района повышенное. Отношение к войне изменяется с каждым днем благодаря дороговизне. Если в минувшем году, уже не было того подъема, который наблюдался в первый год войны, то теперь только и слышно выражение желания скорейшего окончания войны. Число пессимистов увеличивается, и сознание необходимости доведения войны до победного конца утрачивается. Такое отношение к войне замечается как среди интеллигенции, так и среди простого народа» .
Война на некоторое время затормозила развитие революционного повстанческого движения в Екатеринославской деревне вследствие мобилизации мужчин на фронт, а также вследствие патриотического подъема первого года войны и некоторых других причин. «Патриотизм» крестьян в значительной мере основывался на их убеждении, что за участие в войне, они будут награждены землей, им будут предоставлены равные права с другими сословиями и т. д. Однако, в годы войны у крестьянства все более укреплялась мысль о том, что коренное разрешение аграрного вопроса в пользу крестьян должно быть осуществлено любыми средствами и возможно скорее.
Ухудшение экономического положения крестьянства во второй половине 1916 года способствовало перелому в конце этого года в отношении российского, и екатеринославского в частности крестьянства к войне. Этот перелом в сознании российского крестьянства, который наиболее четко обозначился у самой передовой его части – солдат, и обеспечил свержение самодержавия в феврале 1917 года.

[Юрий К.]

Фёдор! А остальное не хочешь разместить? Признаюсь, довольно толковые моменты имеются.

__________________
С уважением,
Юрий К.

[Черный]

"По национальному признаку население уезда делилось преимущественно на три группы: русские, евреи и немцы."...

А куда это делись украинцы со своих этничных земель??? Насколько я знаю в 16-18 вв, эти земли заселяли казаки со своими семьями, пришлые (тубільці) с киевщены и полесья, а потом уже появились колонии, причём колонии -это достаточно компактные и относительно малочисленные поселения по отношению к хуторам коренного населения.

[Slob Bodun]

Сообщение от Юрий К.

Фёдор! А остальное не хочешь разместить? Признаюсь, довольно толковые моменты имеются.

__________________
С уважением,
Юрий К.

Вторую часть я не размещаю, поскольку в ней мне пришлось прибегнуть к плагиату (время поджимало).

[Slob Bodun]

Данные взяты из: «Материалы для оценки земель в Екатеринославской губернии. Т.2. Александровский уезд». Екатеринослав, «Печатня С. П. Яковлева», 1902 год.

Я хотел изменить "русские" на "украинцы", но передумал.

[Slob Bodun]

Хотелось бы узнать мнение тов. Дубовика по-поводу данной работы.

[Дубовик]

Мнение выскажу. Нужно будет внимательнее перечитать.
Но, Слоб, - по вопросам истории махновского движения, в т.ч. и его предпосылок, я уверен, гораздо полезнее и профессиональнее будет мнение Юрия К. Я интересуюсь и занимаюсь историей анархического движения в России вообще, поэтому отдельные моменты и отдельных регионах знаю хуже многих специалистов...

[Дубовик]

Готовлю подробный комментарий, который, надеюсь, будет использован для исправления некоторых ошибок (как правило, не принципиального характера, хотя есть и немногие серьезные ).
Но, Слоб, зачем же так послушно следовать штампам советской историографии? Какая "ленинская "Искра" в 1902 году? - Ленин был равноправным редактором с Мартовым и Плехановым. Чем Петлюра (член УСДРП) в 1905 году - не "леворадикал"? и т.п.
Работу Гейфман вообще советовал бы использоватть с большой осторожностью. Она часто подтасовывает факты в пользу своих собственных взглядов.
А в целом - интересный и полезный обзор крестьянского движения Екатеринославщины начала 20 века.

[Slob Bodun]

Спасибо за комментарии. "Ленинская искра" - не более, чем небрежность. Насчет Гейфман - согласен, хотя если к чтению подойти разумно, то полезная информация имеет место.
А вообще, надо бы заняться редактированием. Как время будет...

[Сергей Шведов]

Ну, можно было бы целиком разместить работу Вашу.