Вопросы добродетели

[Сидоров-Кащеев]

Собственность - это кража (с) Кража есть социальное зло.

Кража и экспроприация - не одно и тоже.

Об экспроприации

Кроме буржуазии и интеллигенции, интересы которых более или менее отличаются от интересов пролетариата и вызывали поэтому различные теории экспроприации, есть в современном обществе еще одна своеобразная общественная группа – босячество. Эта общественная группа питается отбросами всех классов и рекрутируется преимущественно из наименее обеспеченных и наименее квалифицированных слоев рабочих. На этой общественной группе отражаются все ужасы и вся грязь буржуазного мира. Она дает наибольшую долю профессиональных воров, убийц и грабителей, она является как бы живым воплощением всех отрицательных сторон пролетарской психики, но не имеет ни одной из его положительных черт. Абсолютная необеспеченность материального положения делает ее особенно склонной ко всякого рода предприятиям и авантюрам, которые обещают какую-нибудь наживу. Поэтому босяки с удовольствием вмешиваются во всякую революцию. Но как эта группа не играет в производстве никакой полезной роли и как бы находится за бортом общества, общественные идеалы, партийные программы ее совершенно не интересуют или занимают крайне мало. И в революции босячество крайне мало привлекается идейной стороной: во всех народных движениях оно ищет немедленной материальной выгоды. Поэтому если босячество охотно поднимается на революцию, то еще охотнее идет на еврейский погром, «на патриотическую манифестацию», записывается в армии волонтерами за хорошие платы (в Соединенных Штатах, в Англии). В революции эта общественная группа, по внешности, занимает крайнее место, помогает самым опасным и безумным предприятиям самых левых партий. Но серьезным политическим партиям не следует забывать испытанной печальной истины, что эта революционность не результат глубины чувства, а следствие ненасытной дикой жадности, и потому босяки грабят, бьют, убивают представителей господствующих классов, когда видимо побеждает революция, и грабят, бьют, убивают с такой же дикой жестокостью революционеров, когда весы клонятся на сторону реакции. Понятно, как должны понимать «экспроприацию» такие «революционеры». Общество как организация производства для них не существует: в их глазах оно только склад продуктов. Твердыню капитализма босяк видит не в фабриках, а в магазинах. Что удивительного в том, что его «экспроприация» просто-напросто яд краж? Неудивительно также и то, что эти, с позволения сказать, «экспроприаторы» всегда становятся под знамя самых крайних партий. В Великую Французскую Революцию они «действовали» от имени гебертистов, в наше время они «работают» под флагом анархизма, потому что только самые крайние партии своей особенно сильной ненавистью к существующему строю дают некоторое оправдание их «революционным актам».
Имеют ли такие «экспроприации», попросту кражи, какое-нибудь революционное значение? Еще меньшее, чем индивидуалистическая или социал-демократическая экспроприация. Индивидуализм оставляет собственность, но он, по крайней мере, разрушает другую основу господства – государство. Социал-демократизм сохраняет политиче6ское орудие рабства, но зато хочет уничтожить частную собственность. «Экспроприаторство» оставляет и Собственность, и Государство, не затрагивая ни одной из основ современного общества. Является ли купля-продажа сколько-нибудь революционным актом? Этого, понятно, никто не станет утверждать. Но чем отличается босяцкая «экспроприация» от купли-продажи? Только тем, что со стороны «экспроприатора» она, так сказать, совершается «безвозмездно». Но сам акт по себе – переход известного количества продуктов из рук одного лица в руки другого – акт хотя бы и сопровождаемый насилием, скользит по поверхности буржуазного общества и так же «разрушает» капитализм, как насильственный захват иностранца в рабство «разрушал» рабовладельческое общество в древности. Скорее верно, что такие «революционные» акты поддерживают существующее общество: порабощение не уничтожало рабовладельчества, а увеличивало число рабовладельцев; кража не уничтожает собственности, а увеличивает число собственников. Кража, словом, настолько же экспроприация насколько погром – революция.
Значит ли это, что мы попросту отвергаем всякую кражу, и пылаем нравственным гневом по отношению к тому, кто осмелился коснуться «священной собственности»? Такое отношение не только дышит холодной и грязной жестокостью к голодным и забитым рабам, но и целиком противоречит нашему учению. Разве анархизм не говорит, что собственность – кража? Почему же нельзя отнять у собственника, т.е. у вора, часть ограбленного им у народа? Во имя какого нравственного закона должен я корчиться от холода и голода в своем грязном и холодном углу, когда у моего соседа есть средства прокормить, одеть и согреть десяток несчастных? Кто может, кто смеет сказать мне, что я должен спокойно чувствовать, как вянут силы мои от острого голода, когда вокруг меня лавки и магазины переполнены товарами? Кто настолько подл, чтобы откровенно сказать голодному: ты не смеешь брать теперь и должен пухнуть с голоду, пока не настанет царство небесное на земле, т.е. до дня второго пришествия, когда по всем правилам искусства совершится социальная революция. Пусть это говорят самодовольные и сытые буржуи, хотя бы прикрывающие себя кличкой социалистов, мы, анархисты, не пойдем за ними. Нет! Мы открыто и громко говорим рабочим людям: каждый человек со дня своего рождения становится не только полноправным гражданином нашего всемирного отечества – матушки земли – но и собственником всех тех продуктов, которые необходимы для его жизни, необходимы ему для того, чтобы он удовлетворил все, по крайней мере, основные, необходимые потребности. Безразлично, кто владеет теперь, в данную минуту продуктами или деньгами, он – вор и грабитель, если он не торопиться накормить меня, голодного, стоящего рядом с ним, сытым. Он – вор и грабитель, потому что никто не смеет владеть имуществом больше того, что ему нужно для здоровой нормальной жизни. Я же совершаю самый нормальный и естественный, стало быть, самый нравственный, акт тем, что не даю чахнуть бесплодно разумному существу – человеку, этому благороднейшему сыну природы. Человек создан для того, чтобы жить весело и свободно, бегать по горам и долинам, наслаждаться всеми радостями жизни, как могучий вольный сокол, а не гаснуть в презренной борьбе с мучительным голодом. Быть сытым, одетым, наслаждаться всеми возможными благами жизни не только право, но и обязанность всякого нормального человека. Никто не смеет голодать там, где есть полная возможность накормить всех голодных. Кто предпочитает умереть вместо того чтобы с оружием в руках защищать свое самое главное, вечное, неотъемлемое право, свое человеческое право – право на жизнь, тот не мученик в моих глазах, а жалкий трус или бессильный раб отживших предрассудков. Мы говорим голодному человеку: сытый буржуа отказывается дать тебе работу, но никто не может отнять у тебя твоего священного права на существование, - бери же смело все, что тебе нужно! Голодному принадлежит все, что необходимо для утоления голода.
Мы, анархисты, не только не можем брать на себя позорной роли попа или лицемерного моралиста проповедовать рабочим смиренно-мудрую покорность идолу собственности, самому подлому и жестокому идолу из всех, созданных невежественной и напуганной фантазией дикаря, но, наоборот, мы должны помогать угнетенным и ограбленным массам где, когда и чем можем облегчить муки бедности и рабства. Мы никогда не оттолкнем от себя труженика, который с мечом в руках осуществляет свое право жить, мы никогда не бросим камнем в вора, потому что главные, действительные воры это те, которые у нас, пролетариев, отняли путем обмана и насилия все, чем жизнь красна, и толкают нас на душные фабрики, в подземные трущобы добывать им богатства и самим вянуть в бедности, грязи и темноте. Никакие законы и моральные права не обязывают нас сытое довольство эксплуататоров:
«Берегитесь, богачи!
Беднота гуляет!»
Однакож, одного мы не должны забывать при этом, чтобы не впасть в чисто босяцкое понимание экспроприации: не нужно забывать того, что как ни законна кража, она не имеет в себе ни капельки революционности и на йоту не затрагивает устоев буржуазного общества. Эти устои могут и должны быть разрушены только одним способом – путем всеобщей всенародной экспроприации не только торгового, но и промышленного, и финансового, и земельного капитала. Такая экспроприация нисколько не связана с «экспроприациями», но и отчасти задерживается ими: рабочие, привыкая «экспроприировать», отхлынивают от своих классовых профессиональных организаций, дают заглохнуть чувствам братской солидарности, которые питаются только постоянной общей борьбой с Государством и Капиталом, а не удачными и неудачными кражами. Еще больше – начиная красть вначале с целью только в случае голода раздобыть необходимое, рабочий вскоре пристращается к наживе, развивает в себе самые дурные страсти и в конце концов иногда превращается в такого же эксплуататора, как и всякий другой жадный и развращенный собственник. Эти соображения должны избавить нас от крупной опасности – идеализации кражи. Мы, анархисты, должны открыто и мужественно заявить, что кражи нисколько не приближают нас к анархизму, что идеал наш будет осуществлен только всеобщей стачкой и вооруженным восстанием против Капитала, Государства и Церкви. Поэтому кто ворует под знаменем анархизма, тот или не понимает нашего учения, или босяцки извращает его. Пролетарская экспроприация одинаково далека и от буржуазного индивидуализма, и от интеллигентского социал-демократизма, и от босяцкого «экспроприаторства»: она есть захват не только продуктов, но и средств производства, не только магазинов, но и фабрик; захват, совершенный под естественным руководством передового организованного слоя пролетариата.

Новомирский Д. И. Анархическое движение в Одессе // Михаилу Бакунину 1876-1926. Очерки истории анархического движения в России. – М.: Голос труда
http://aitrus.info/node/1098

[Алекс Капчинский]

Сидоров-Кащеев
Новомирский Д. И. Анархическое движение в Одессе // Михаилу Бакунину 1876-1926. Очерки истории анархического движения в России. – М.: Голос труда
http://aitrus.info/node/1098

Почему же нельзя отнять у собственника, т.е. у вора, часть ограбленного им у народа?

Часть нельзя – это уже дележка, соучастие в краже.

Кто настолько подл, чтобы откровенно сказать голодному: ты не смеешь брать теперь и должен пухнуть с голоду, пока не настанет царство небесное на земле, т.е. до дня второго пришествия, когда по всем правилам искусства совершится социальная революция.

Я бы с большим удовольствием сказал бы это нашим бездельникам.

Мы открыто и громко говорим рабочим людям: каждый человек со дня своего рождения становится не только полноправным гражданином нашего всемирного отечества – матушки земли – но и собственником всех тех продуктов, которые необходимы для его жизни, необходимы ему для того, чтобы он удовлетворил все, по крайней мере, основные, необходимые потребности.

Зачем же рабочим? Лучше бы это сказать собственникам. Вот этими то словами и покупают доверчивых тружеников эксплуататоры – бездельники. При уравниловке, всегда в выигрыше бездельник.

Мы говорим голодному человеку: сытый буржуа отказывается дать тебе работу, но никто не может отнять у тебя твоего священного права на существование, - бери же смело все, что тебе нужно!

В этом то и вся фишка, что бездельник, получая столько же от жизни, сколько труженик, отстраняет последнего от результатов своего труда. У каждого должна быть возможность трудится и пользоваться результатами своего труда.